Это интервью состоялось накануне довольно знаменательного события в жизни телеведущего. Он стал отцом. И хотя у Дмитрия Александровича уже есть двое детей от разных браков – сын Денис, 24-х лет, который пошёл по стопам отца трудиться на телевидение, и дочь Лада, которая живёт и учится во Франции, – он, кажется, впервые осознал, что такое отцовство. Присутствовал при родах, сам перерезал пуповину. После этого события сказал: «Когда я совершил эту процедуру, то сразу почувствовал, что между мной и сыном установилась какая-то особая связь». Между тем последние перед родами дни семейная пара вела довольно активный образ жизни и даже посещала светские мероприятия. В частности, побывала на вечере, посвящённом Фрэнку Синатре.
–Дмитрий, скажите, как вы к Синатре?
– Это фантастический гений. Во-первых, у него невероятный тембр. С таким голосом можно только родиться. Поэтому он анатомически отличается от нас. Певцов много, но Синатра немедленно узнаётся. Во-вторых, этот голос струится, как мёд. У него есть несколько обертонов, которые – такие, что закачаешься! Будучи белым человеком, он овладел тем, что названо словом «свинг», или, попроще, качелями. Дюк Эллингтон говорил: «Если нет свинга – качелей, то нет ничего». Обычно белые люди горланят как резаные либо шепчут в микрофон, а у него бесконечное число оттенков в голосе. Это видно.
– А вы не пытались петь песни Синатры?
– А я вообще петь не умею.
– Но вы же поёте. Я сама несколько раз слышала.
– Разве это пение? Но могу сказать, что в данном случае мне кажется, что я знаю, как могла бы звучать эта музыка, если бы её исполнял по-настоящему одарённый человек.
– А разве такие сейчас есть?
– Да. Но очень мало. На сегодняшний день в нашей стране есть лишь один одарённый человек, голос которого тоже дар природы, – это Андрей Давидян. Вот он как раз напоминает, правда, очень отдалённо, и Фрэнка Синатру, и Барри Уйата, и Терри Ката из группы «Чикаго». Есть ещё один уникальный человек – Лев Соловьёв, вот он – 100-процентный Синатра. Если закрыть глаза, даже оторопь сначала берет…
– Дмитрий, а если б Синатра вдруг появился перед вами, какой вопрос вы ему задали бы?
– Я теряюсь, когда слышу такие вопросы. Почему? В моей жизни был такой случай. В позапрошлом году я готовил вместе с украинскими коллегами приезд Пола Маккартни на Украину. В течение трёх месяцев мы делали телевизионную кампанию, на мой взгляд интересную, и вот наконец пришёл тот день и час, когда сэр Пол проводил репетицию и проверял аппаратуру к концерту. Всё происходило на совершенно пустом Майдане. Сэр Пол находился в 20 метрах от меня. Я на Майдане был один, так как проверял наши с коллегами телевизионные установки. Наконец репетиция закончилась, и Маккартни пошёл к себе в гримёрку. В этот момент ко мне подошёл начальник охраны и сказал мне: «Сейчас я могу провести тебя к Маккартни. Ты сможешь задать ему любой вопрос». Этого момента я ждал всю жизнь, начиная с шести лет, когда впервые услышал «Битлз». В течение моей жизни я делал всё, что в нашей стране было связано с этой легендарной группой, массу программ «Битломания», и при каждом случае упоминал эту группу. И вот наступил момент, когда можно было наконец-то поговорить с легендой. И я… отказался.
– Почему?
– Я представил себе такую картину. Сидит сэр Пол. И рядом стою я – смешной, маленький человек из Ростова-на-Дону, который всю свою жизнь посвятил демонстрации этой группы, совершенно не нуждающейся в нашей стране… Что бы я мог ему сказать? «Здравствуй, Пол!» – «Здравствуй, Димок», – ответил бы он. «Ну как дела, Пол?» – «Да как-то так, Димок, дела-то. А у тебя как?» – «Да всё нормально, Пол». – «Ну что, пока?» – «Ну пока». Этот диалог я и сам с собой могу проводить, представляя себе разных культовых персон, включая и Фрэнка Синатру. Ничего бы я у Синатры не спросил. И мне кажется, что любой вопрос остался бы без ответа, потому что этот человек и сам не понимает, как это у него всё так удивительно получается.
Зампредседателя Совета безопасности России Дмитрий Медведев заявил, что, несмотря на ожидания «врагов», запасов имеющегося у страны оружия «хватит всем».
– Вы ведёте проект на канале «Ретро ТВ» «Легенды ХХ века»… (тут собеседник как-то хмыкает) Что-то не так?
– А мне казалось, что это никто не видит.
– Каким вам запомнился ХХ век?
– Несомненно, это самая запутанная и самая интенсивная драма, когда-либо созданная человечеством. Ни один век в истории не был таким драматичным. Было всё: трагедии и истории любви, самые романтичные и изысканные. Была оголтелая проповедь свободы и такой же была проповедь насилия и человеконенавистничества. Всё как в хорошей драме. Всё в одном действии. Это удивительно.
– А на церемонии закрытия ММКФ вам удалось и свою судьбу связать если не с историей столетия, то с судьбой российского кинофестиваля. Сами догадались?
– Что вы. Мне бы в жизни в голову не пришла такая наглость. Такой интересный текст мне написал Алёша Агранович. Это его креатура. А он почему-то подумал, что ровесник фестиваля мог бы фестивальные вехи сопоставить с вехами своей биографии.
– И какие были отзывы?
– Мне важнее всего был отзыв моего дорогого Никиты Сергеевича (Михалкова. – Ред.). Он сказал тогда: «Послушайте, только теперь я вижу, что Дмитрий – вылитый Чичиков. Если б я сейчас ставил «Мёртвые души», то на роль Чичикова пригласил бы именно Диброва. Теперь мы так и приветствуем друг друга на различных встречах – картина, растопырив руки: «Здрастье, Сергей Сергеевич Паратов!» – «Здрастье, товарищ Чичиков! Как нынче поживаете-с?»
– Вы говорите, что у вас шесть работ на телевидении.
– Где это я говорю?
– В Интернете я прочла.
– Вот я и говорю, что современная журналистика – это наука о том, как бы что-нибудь откуда-нибудь скачать. А вы сколько насчитали?
– С ходу насчитала три: «Кто хочет стать миллионером», «Временно доступен» и «Легенды ХХ века».
– Ну, правильно. Уже неплохо.
– Говорят, что вы из центра Москвы переехали за город на Рублёвку? Или это тоже слухи?
– Действительно переехали. (Голос демонстрирует желание дать отпор.)
– И как, всё хорошо?
– Да я не стал бы жаловаться.
– Сейчас многие знаменитости нашей страны на глазах у огромной зрительской аудитории восстанавливают своё генеалогическое древо. И этот проект начался с вашей истории. Когда вам удалось разобраться с вашей родословной, ваша жизнь как-то изменилась?
– А почему что-то должно измениться?
– Хотя бы было интересно?
– Да, конечно. Особенно тогда, когда ребята дошли до того графа, с которого начался мой род. Но мне кажется, что династия именно сейчас получает достойное продолжение. Точнее, надеюсь, получит на этих неделях. (Дмитрий красноречиво показывает на большой живот Полины.) – Тут Павел Глоба нам уже наговорил про Bодолеев. А наш сын родится под этим созвездием.
– И что же он вам рассказал?
– В частности, то, что Bодолей – очень креативный знак. По крайней мере два музыканта были рождены в этом созвездии – Моцарт и Мендельсон. Моя мама говорит: «Митенька, ну почему ты не можешь выглядеть, как Коленька Басков?» А я отвечаю «Не могу». Но я бы вслед за мамой хотел бы, чтобы наш сын был вторым Колей Басковым! Но нет. Басков родился под другим знаком. А нам достались только Моцарт с Мендельсоном. Хотя это тоже неплохо. Ещё Глоба сказал, что до 30 лет Bодолеи инфантильны, и лишь после 30 становятся мужественными.
– Вы уже определились с именем вашего будущего ребёнка?
– Конечно. Я ж не зря говорил про династию. Он не на пустом месте рождается. Чтобы стать аристократом, нужно три университета. Чтобы первый закончил мой дед, второй – мой отец и третий – я сам. У меня не хватает одного университета, поэтому я и не аристократ. А мой сын, разумеется, будет аристократом, и в честь деда мы его решили назвать Сашей. Если бы это было лет на 20 раньше, то мы искали бы в области: Илларион, Иннокентий, Никиты-Тарасы, Пахомы-Агрофены. А сейчас Саша.
