Версия // Культура // Автор «Серебряного шара» доволен сценарием своей жизни

Автор «Серебряного шара» доволен сценарием своей жизни

5547

Очарованный скептик

В разделе

В сценарий его жизни судьба вписала столько ярких, удивительных сюжетов и драматических поворотов, что хватило бы на несколько биографий. С одной стороны, дружба с Олегом Ефремовым, Юрием Григоровичем, драматургом Эдвардом Олби, преподавание в престижном американском университете и блистательные выступления перед огромной телеаудиторией в культовой передаче. С другой — нелюбимая работа в адвокатской конторе, скитания по московским коммуналкам и маленькие заметки о театральных премьерах, которые когда-то никто не хотел печатать. Всё это об одном человеке — Виталии Вульфе.

На днях историку театра, искусствоведу, переводчику, доктору исторических наук, автору популярных книг и известному телеведущему исполнилось 75. Широко отмечать эту дату он не захотел. Свой юбилей любимец публики отпраздновал скромно, в узком кругу самых близких ему людей. Мне повезло. Накануне дня рождения Виталия Яковлевича мы встретились в его уютной квартире, похожей на литературный светский салон былых времён. В окружении старинного рояля, его любимых книг и акварелей Максимилиана Волошина. Особого энтузиазма по поводу предстоящего юбилея мой собеседник не испытывал.

— Юбилеи отмечают те, у кого есть нехватка признания. Без хвастовства могу сказать: публика меня любит. Я чувствую это, когда еду в машине, приезжаю в аэропорт.

— А в вашем родном городе — Баку — вас знают?

— Скорее моего отца — знаменитого бакинского адвоката. Однажды, приехав в Баку, я взял такси, назвал таксисту адрес нашего дома и тут же услышал: «Это дом, где Вульф жил?» Папы тогда уже давно не было в живых.

— Баку сегодня изменился?

— Очень. Сегодняшний Баку не имеет никакого отношения к тому интернациональному городу, в котором я когда-то жил. Сегодня это такой мусульманский город.

— Читала, что в детстве вы мечтали стать артистом.

— Да. Ещё в школьные годы. Но отец считал, что я должен получить серьёзное образование.

И я поступил на юридический факультет МГУ, потом защитил диссертацию на соискание степени кандидата юридических наук и даже какое-то время работал в адвокатской конторе в Баку. Но я никогда не любил эту профессию и бросил её.

— А правда, что в своё время вы представляли интересы Галины Волчек в её разводе с Евгением Евстигнеевым и Анастасии Вертинской с Никитой Михалковым?

— Правда. Но то была простая формальность: я принёс в суд их документы, и всё. И в том, и в другом случае вся процедура заняла минуты три.

— Испортить отношения с бывшими мужьями ваших доверительниц не боялись? Слышала, Евстигнеев был на вас какое-то время в обиде.

— Это было не из-за развода. Просто был период, когда он не общался с Галей (Волчек. — Авт.), а я с ней очень дружил. Но потом мы с Женей по-человечески очень сблизились. Что до Михалкова, так он, по-моему, даже забыл об том эпизоде. Ведь это было 40 с лишним лет назад.

— А ещё в вашей жизни было 30 лет работы в институте со странным названием — Институт международного рабочего движения...

— Вообще-то его название должно было быть другим — Институт общественного сознания. Но в ЦК его не утвердили, и тогда наш директор, член-корреспондент АН СССР Тимофеев придумал это название. Оно давало институту возможность существовать. Под его крышей тогда собрались все интеллектуалы Москвы.

Я возглавлял группу по изучению молодёжного сознания в странах Запада. И именно в этом институте я стал серьёзно заниматься историей американского театра. Тогда же вышла моя первая книжка «От Бродвея немного в сторону», хотя в Америке на тот момент я ни разу не был. Меня вообще тогда дальше стран народной демократии никуда не пускали.

По теме

— Помешал пресловутый пятый пункт?

— Дело было не только в нём. Хотя в определённый период жизни он мне действительно мешал. Из-за него меня долгое время не принимали в аспирантуру. У меня даже сохранилась справка 1955 года, где написано: «Дана Вульфу Виталию Яковлевичу в том, что вступительные экзамены в аспирантуру он сдал на «отлично». Дирекция института не считает возможным принять его в аспирантуру».

— Сейчас уже сложно представить, что ваша жизнь сложилась бы иначе. Когда в ней появился театр?

— С самого начала. Баку был очень театральным городом. Но, конечно, самые потрясающие постановки я увидел в Москве: «Последнюю жертву» с Тарасовой, «Собаку на сене», «Таню» с Бабановой, «Глубокие корни» с Мансуровой. К сожалению, сегодня появилась тенденция принижать достижения советского театра. Бред! Как будто не было гениальных спектаклей, на которые мечтали попасть, ради которых в Москву приезжали со всей страны. Вообще, то, что происходит сегодня с театром, — это очень печально. Появились тенденции переделок классических пьес, разрушения текста. Режиссёрские фокусы, иногда с большой выдумкой, лишены нравственного смысла. Психологический театр теперь никому не нужен. Он стал развлекать, но перестал быть просветительским. Сегодня все хотят зарабатывать деньги.

— А есть театр, который и теперь вам близок?

— Театр Маяковского. Там идут при полном аншлаге три мои пьесы (в переводе Виталия Вульфа и Александра Чеботаря. — Авт.): «Круг» «с великолепным Александром Лазаревым, «Развод по-женски» в блистательном исполнении Ольги Прокофьевой, Галины Анисимовой, Татьяны Орловой и «Банкет», в котором впервые прогремел очень популярный сегодня Даниил Спиваковский.

Я всю жизнь любил «Современник». Но в последние годы я в нём бываю очень редко. Не только из-за изменившихся отношений с его главным режиссёром Галиной Волчек, но и из-за оскорбления, которое я испытал, увидев, как искорёжили, изуродовали мой перевод (речь идёт о постановке спектакля «Сладкоголосая птица юности». — Авт.). Кстати, узнав о моей реакции на этот спектакль, разорвала со мной отношения Марина Неёлова, с которой я дружил 25 лет. Но я не говорил с ней на эту тему. Для меня это умерло.

— Вы легко расстаётесь с иллюзиями?

— Очень. Я режу ножницами. И всё.

— А что вас может вывести из себя?

— Когда оскорбляют моих друзей. Недавно я смотрел по телевизору три фильма из серии «Неизвестный Ефремов». Меня просто трясло. Более возмутительной акции я давно не видел. Вся передача была сведена к тому, что Ефремов пил. И ничего о его режиссёрских, актёрских работах. Как будто, кроме алкоголизма, ничего не было. Мне было так обидно за Олега! Я его очень любил. Хотя у меня с ним были очень разные отношения в разные периоды жизни. Никогда не забуду, как он поддержал меня, когда умерла моя мама. Я был настолько ошеломлён, что закрылся дома и никого не впускал. Очнулся после того, как кто-то взломал в кухне оконную раму. Это был Олег. Он залез через окно и провёл со мной ночь.

— В одном из недавних интервью вы признались, что у вас пять врагов...

— Думаю, их значительно больше. Недоброжелательность к себе я ощущал всегда. В моей жизни вообще было много действительно трудного, тяжёлого. Однажды, когда я ещё жил в квартире в Волковом переулке, ко мне в гости пришёл драматург Эдвард Олби. Оглядев мои скромные хоромы, он задумчиво сказал: «Слушай, у тебя очень красиво и приятно, а где ты живёшь?» Жить в тех стеснённых условиях, в которых я прожил почти 30 лет, в его представлении было невозможно. Но я никогда не комплексовал по этому поводу. Я много раз натыкался на шипы, на непонимание, враждебность и научился проходить сквозь это.

— В своё время вам предлагали остаться в Америке. Почему не остались?

— Потому что там всё казалось другим, всё было не моё. Да, у меня была хорошая зарплата, комфортный быт, но я очень скучал по России. Звонил домой почти каждый день. В конце концов, не выдержал и вернулся. Жить надо в своей стране.

По теме

— В прошлом году исполнилось 10 лет вашей передаче «Мой серебряный шар». Как получилось, что доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник академического института попал на телевидение?

— Случайно, как всё в этой жизни. Я проработал на телевидении 2 года, сделал 11 программ, первой из которых была передача о Марии Бабановой (знаменитой актрисе Театра имени Маяковского. — Авт.), которую я прекрасно знал. А потом я на 2 года уехал преподавать в Штаты. Вернулся в 1994-м, когда ни Советского Союза, ни «Останкина» уже не было. В этот момент судьба меня свела с Владом Листьевым. Он предложил мне перейти работать в компанию «ВИД».

— Говорят, Листьев был потрясён, узнав, что ваши передачи — чистая импровизация. О вашей феноменальной памяти ходят легенды. Слышала, что вы можете страницами цитировать письма Александра Пушкина к его жене Наталье Николаевне и ни разу не сбиться. Это у вас от природы?

— От природы, конечно. Такие способности развить нельзя. Поначалу Влад действительно этому очень поразился. Даже специально пришёл на съёмки — посмотреть, где лежат у меня материалы и бумаги во время записи программы. Недавно, кстати, подобная история повторилась. После передачи об Эренбурге мне позвонил мой близкий друг, директор «Современника», и поинтересовался, неужто и в этой передаче со сложнейшим текстом я не пользовался монитором (телесуфлёром. — Авт.). Его сомнения рассеялись, когда я ему напомнил, что читаю сейчас в очках, а на экране их у меня нет.

— Слышала, что при записи вашей программы вы наговариваете много больше того, что появляется на экране, а потом 70% нещадно вырезаете. Не жалко?

— Это издержки телевидения. 45 минут на экране — это и так очень много.

— По какому принципу вы отбираете героев своей передачи?

— Меня всегда интересовали люди с драматической судьбой, с глубоким содержанием, в которых есть тайна, загадка. Благополучные люди чаще всего скучны и неинтересны.

— На рейтинги ориентируетесь?

— Я должен на них ориентироваться. Они у меня, кстати, довольно стабильные. Но нельзя делать всё время только высокорейтинговые передачи. Поэтому я делаю передачи о Зинаиде Райх и Наталье Селезнёвой, Зиновии Пешкове и Людмиле Марченко.

— Про кого из ушедших можно сказать, что это — абсолютно сегодняшний день?

— Ефремов был и всегда будет интересен, Товстоногов, Раневская.

— А есть те, о ком вы не сделаете передачу?

— Конечно. Недавно мне предложили снять передачу о Путине. Я отказался. Пока президент жив и делает своё дело, это может быть истолковано неправильно. Мне, кстати, не впервые такой намёк сделали. Но, к счастью, у нас нет такой установки, чтобы Добродеев или Шумаков диктовали мне, о ком мне нужно делать передачу, а о ком — нет. Выбираю всегда я. Они только утверждают. И, кстати, ни одной предложенной мною кандидатуры ещё не отвергли.

— У вас сейчас удачный период жизни?

— Рабочий. Мне доставляет удовольствие то, что я делаю.

— В одном из интервью вы сказали, что всю жизнь прожили с идолами и идеалами. А сейчас?

— Идолов нет. Нет идеалов. Есть ценности. Это мои понятия, представления о жизни, это то, что я ценю и люблю. От того, что противно моему духу, я отгораживаюсь. Я это отодвигаю.

Фото Валерия Плотникова из архива Виталия Вульфа

Логотип versia.ru
Опубликовано:
Отредактировано: 29.10.2016 12:11
Комментарии 0
Наверх