В августе-сентябре 1999 года банды боевиков под руководством Шамиля Басаева и Хаттаба вторглись в Дагестан. Это привело к началу второй чеченской войны. О тех событиях рассказал их участник подполковник запаса Геннадий Иванов.
-Геннадий, как для вас началась та война?
– Я тогда был уже практически демобилизован, ждал со дня на день приказ об увольнении на пенсию, поскольку по здоровью уже не был допущен к полётам. Помню, что смотрел по телевизору репортажи о боях в Ботлихском районе Дагестана, когда мне позвонил начальник штаба моего авиаполка. Говорит: «Выручай! Командир просит тебя в командировку съездить, ты ж знаешь, все при деле, в Моздоке, людей не хватает. Срочно требуется командир группы боевого управления авиацией». Отказать в просьбе было невозможно. Кстати, должен сказать, что командиром полка был полковник Виктор Васильевич Маркелов – Герой России, замечательный лётчик и человек. Я собрал сумку и вскоре вместе с товарищем, офицером боевого управления, оказался под Карамахи и Чабанмахи – дагестанскими сёлами, где засели ваххабиты.
Операцию по их освобождению сначала проводили внутренние войска. Но очень скоро выяснилось, что за несколько лет боевики превратили эти сёла в бетонные крепости и обычными вооружениями, которые были у внутренних войск, справиться было нереально. Поэтому операцию поручили армии. Командующим назначили генерала Трошева. Наша с товарищем задача состояла в обеспечении взаимодействия фронтовой авиации с Сухопутными войсками, в целеуказании и наведении самолётов на цель. Но через день пришла информация о вторжении тысячной группировки боевиков в Новолакский район Дагестана. Товарищ остался у генерала Трошева, а мне приказали прибыть в Махачкалу за новым назначением.
В гостиничном номере в Махачкале сидел наш командующий воздушной армией генерал-лейтенант Горбенко и лично записывал фамилии прибывших в блокнот на коленке, давал указания. Мне придали авианаводчика Володю Гречаника. Он уже «отработал» в Ботлихе, где было очень «жарко», ехал домой в Ростов, но в связи с изменением обстановки его тормознули. Пошли комплектоваться на склад, но, кроме сумки с сигнальными шашками, ничего не нашлось. Волочём её, навстречу идёт местный: «На фронт, ребята? Здоровья вам». Тогда нас в Дагестане поддерживали все. Люди стихийно собирались в ополчение. Привозили военным воду, хлеб, пытались помочь чем могли. Помню, рядом с захваченным бандитами селом ко мне подошёл один из ополченцев: «Мы их приняли как беженцев, построиться помогли. А они вот так отблагодарили. Наводи самолёты на наши дома, не щади. Обустроимся потом!»
Прибыли в полевой штаб у высоты 323, нашли командира подразделения, к которому прикомандировывались. Разделили один сухпай у костра. Подошёл ещё один авианаводчик из нашей воздушной армии – Саша Ярошенко из Ростова, тоже из Ботлиха домой возвращался. Но с ним едва познакомились, подошёл офицер внутренних войск, назвал его фамилию, и они уехали. А мы с Володей попили чай, поговорили «за жизнь». Он уже второй месяц был в командировке, потому попросил у меня станок одноразовый для бритья, побрился. Как чувствовал что-то... Легли спать в палатке, утром проснулся от канонады, а Володи нет. И не только в палатке, а и в живых. На рассвете началась атака наших десантников на высоту 323, и Володю отправили в распоряжение комбата, ведущего бой. На «передке» их накрыли миномётами. Комбат был в бронежилете, руки-ноги в осколках, но выкарабкался. А Володя погиб на месте. Позже я узнал, что Саша Ярошенко тоже погиб через пару дней. При штурме высоты 715. Обоим офицерам присвоили звание Героя России посмертно. Сашу хоронили на Украине, на родине. Мать просила о похоронах с воинскими почестями. Но офицеру тогда ещё официально дружественной армии в этой последней малости было отказано.
После обострения конфликта между США и Ираном пользователи социальных сетей по всему миру выразили опасение по поводу возможного начала Третьей мировой войны. Некоторые из них поиронизировали, что это освободит их от подготовки к экзаменам, но большинство проявило реальную обеспокоенность.
– А вы остались без подчинённых?
– Да. Когда Володя погиб, бой за высоту ещё шёл и кроме меня некому было наводить. У десантников получил рацию, ещё у меня был пистолет ПМ, и всё. Посадили в вертолёт, доставили на передний край. Там за стеной какого-то разбитого здания, у подножья высоты о чём-то совещались генералы Казанцев и Макаров. Потом Казанцев поехал в штаб, а мы с Макаровым пошли к отбитым недавно окопам боевиков, уже на самой высоте. Заработал пулемёт. «По нам свистит», – улыбнулся Макаров. Генералы вообще вели себя по-геройски, пулям не кланялись. Герой России Борисюк в первую чеченскую был командиром штурмового авиационного полка. Его сбили. Три дня выходил из леса, скрываясь от охотившихся на него боевиков. Потом нашёл подходящую площадку и вызвал по рации вертолёт. В Дагестане, а потом в Чечне, уже командиром дивизии, снова выполнял боевые вылеты, хотя, наверное, мог бы и не делать этого. Да, и офицеры и солдаты сражались геройски – советский замес не пропал.
А у меня на высоте 323 состоялся дебют авианаводчика. Макаров указывал цели, а я впервые в жизни наводил – до этого с наводчиками взаимодействовал только с неба. Но всё получилось. Кстати, одной из целей стала позиция миномётов, которые и убили Володю. Разведчики вычислили её, а я навёл авиацию. Лётчики из липецкого центра на СУ-25 превратили её в пыль прямым попаданием. На этой же высоте я ощутил военную дисциплину. Появилась возможность вооружиться. Но едва я поднял «калаш» убитого боевика, как рядом возник контрразведчик и потребовал положить обратно. Но я заметил, что мне ещё воевать, и пообещал сдать, когда буду возвращаться домой. Потом, в следующей командировке, мы снова встретились, и он грозно-шутливо спросил: «Снова ты? Сдал трофейный автомат?» Сдал, говорю. Видишь, у меня уже другой.
– Террористов в Дагестане разбили довольно быстро. Вторая чеченская была столь же ожесточённой, как первая?
– Другая. И что она будет другой, я понял на той самой высоте. Через газеты и отлично работающее на Кавказе сарафанное радио чеченцам предложили забрать тела убитых родственников для захоронения. Чеченцев оказалось не так много, а наёмников никто забирать не стал. Кого там только не было: арабы, негры, боевики из азиатских стран. Собрали наёмников, подобрали для них «правильных» проповедников. Кто-то к ним присоединился из местных, но большинство во главе с муфтием Кадыровым поняли, что вместо независимой Чечни радикалы хотят построить террористический халифат. Поэтому и были ожесточённые бои, как у села Комсомольского. Но я видел и другое. На горе у села Дай высадился крохотный десант. Пришли старейшины с белым флагом: «Боевиков в нашем селе нет». Генерал, фамилию не вспомню сейчас, с палочкой ходил из-за ранения, говорит: «Да, они в горах, мы их поимённо знаем. Если без оружия будут приходить за едой и уходить – не тронем. Придут с оружием – села вашего не будет». Была объявлена амнистия. Вместе с чеченцами разобрались с пришлыми бандитами. Политически всё было сделано идеально. Но радости от победы не было. Тоска и грусть оттого, что россиянам пришлось убивать друг друга.
– Не хотите использовать старый опыт?
– Когда частичную мобилизацию объявили, поехал в военкомат. С трудом нашли мою рукописную карточку с данными тридцатилетней давности. При реформе денег на электронную базу не нашли, зато на лакированные ботинки военным – с избытком. Надеюсь, сейчас обновили учёт. Моя основная военно-учётная специальность – лётчик. По здоровью уже не гожусь. А профессия авианаводчика, наверное, так видоизменилась, что я уже вряд ли чем-то помогу, так как поменялись сами приёмы применения авиации. Чем я пользовался тогда? Карта, линейка, компас, бинокль, рация. Сейчас, наверное, координаты лётчикам поступают с беспилотников в реальном времени. Координаты по GPS определяют. Но, чем можем, помогать ребятам мы должны. Они настоящие герои, и им во много раз труднее, чем нам.