90 лет назад, осенью 1931 года, из Нью-Йорка в Советскую Россию отправились первые пароходы, на которых в страну народной власти ехали американские финны. Несколько тысяч человек, распродав своё имущество, покидали погрязшую в Великой депрессии Америку, чтобы поучаствовать в строительстве социалистического рая в Советской Карелии. Предприимчивые и трудолюбивые, они фактически создали в республике лесную промышленность, однако окончили свою жизнь в лагерях.
Привлечь американских и канадских финнов к развитию социалистической экономики придумало руководство финской Компартии, которая после поражения революции в Финляндии нашла убежище в Советской России. Тогда на территории нынешней Республики Карелия сложилась по-своему уникальная ситуация. Несмотря на то что этнических финнов в Карелии проживало не много, именно они заняли ведущие посты в правительстве и на предприятиях края. Предполагалось, что здесь появится своего рода социалистическая альтернатива буржуазной Финляндии. Однако для развития территории требовались кадры. Тогда-то финские коммунисты и вспомнили о своих соотечественниках в Северной Америке. Так в мае 1931 года в Нью-Йорке начал работу Комитет технической помощи Советской Карелии, главной задачей которого была вербовка будущих переселенцев. Задача облегчалась благодаря тому, что среди самих финнов были очень популярны социалистические идеи. Желание мигрировать распространялось как лесной пожар и позже получило название «карельская лихорадка». Всего в СССР прибыло порядка 12 тыс. человек.
«Мои родители участвовали в США в коммунистическом рабочем движении, ходили в рабочий клуб. В Уоррен приезжали агитаторы, которые рассказывали, что в СССР строится государство рабочего класса, где нет буржуазии, где через несколько лет будет построено идеальное общество трудящихся. Идейную атмосферу в нашей семье отображает следующий случай: среди мальчиков возник спор, есть ли Бог или нет. Я всем так и сказал: «Бога нет. Наш бог – Ленин!» Так наша семья уехала в СССР», – вспоминал много лет спустя житель Петрозаводска Пааво Алатало.
Часть финнов вскоре поняли, что сделали неправильный выбор, и пытались вернуться в Америку. Но оказалось, что сделать это не так-то легко. Переселенцам заявили, что документы им вернут не раньше, чем завершится срок заключённого трудового контракта. Плюс к тому времени сохранившиеся доллары оказались уже потрачены на обустройство, да и возвращаться многим было некуда – имущество-то распродано.
Водка по 70 копеек
«В США приехал наш бывший сосед Хенрикссон. Он говорил: «Зарплата в СССР очень хорошая. Лесной рабочий зарабатывает в среднем 12 рублей в день. А квалифицированные рабочие получают по 600 рублей. Я спросила: «А сколько там стоит жизнь?» Хенрикссон ответил: «Скажу так: бутылка водки стоит 70 копеек». Это выглядело сказочно – 70 копеек!» – рассказывала другая переселенка о приёмах агитации. Для того чтобы перебраться в СССР, люди распродавали всё, что у них было, – дома, машины. Наличные доллары полагалось менять на советские деньги (по курсу 2 рубля за 1 доллар). Нельзя сказать, чтобы финнов не предупреждали о трудностях. Супруга руководителя финской Компартии Айно Куусинен (которая, не будучи пламенной коммунисткой, тем не менее трудилась в структурах Коминтерна) вспоминала: «Я-то знала, что всё это переселение кончится страшной трагедией. Я бывала дома у многих из американских финнов, видела, как хорошо и ладно они живут. Что могла им предложить Восточная Карелия? Я знала, что в Карелии голод, что даже в Петрозаводске не найдётся для этих людей ни жилья, ни продуктов вдоволь. Раза два я всё же попыталась предостеречь моих друзей, что там они не получат ни квартир, ни тех удобств, к которым здесь так привыкли. Но предостережения мои наталкивались на глухую стену непонимания. Один из моих друзей ответил: «Приспособимся к условиям не хуже карел. Мы едем строить социализм!» – писала Айно Куусинен.
Бывший командующий Северным флотом адмирал Попов признал: «Курск» погиб в результате столкновения с американской подлодкой. Тайну разрешили открыть?
Переселенцы столкнулись с проблемами в первые же дни. В Ленинграде у финнов забирали привезённую технику и везли их в Карелию в неуютные, наспех построенные бараки.
«В одной комнате спали 25 человек. Никаких постельных принадлежностей. В углу комнаты еле тлела печка. Барак был настолько дряхлым, что мы видели небо сквозь расщелины на крыше», – вспоминал один из переселенцев. Неважно было и с питанием. «Живём неважно, – сообщали из Кондопоги. – Здешние обеды ни в какое сравнение не идут с питанием американского безработного: на первое – суп, водянистая похлёбка, на второе – несколько штук ряпушек, и стоит это 1,5 рубля».
Временные трудности
Часть финнов вскоре поняли, что сделали неправильный выбор, и пытались вернуться в Америку. Но оказалось, что сделать это не так-то легко. Переселенцам заявили, что документы им вернут не раньше, чем завершится срок заключённого трудового контракта. Плюс к тому времени сохранившиеся доллары оказались уже потрачены на обустройство, да и возвращаться многим было некуда – имущество-то распродано. Примерно четверти переселенцев правдами и неправдами всё же удалось вырваться. Оставшиеся же доверились обещаниям, гарантировавшим, что все насущные трудности носят временный характер и дальше будет лучше, надо только постараться.
И финны старались. Ведь они привезли с собой из Америки и Канады новые знания, новые технологии. В 30-х годах переселенцы фактически создали в Карелии современную лесную отрасль. К примеру, если в 1932 году лишь 2% срубленного леса вывозилось с помощью машинной тяги (остальное волокли лошадями, а то и вручную), то уже к 1937 году эта цифра выросла в 10 раз, до 20%. Заселённый финнами-переселенцами лесной посёлок Матросы под Петрозаводском стал образцово-показательным леспромхозом и базой для обучения вальщиков леса со всей страны. Финны не только построили водопровод в Петрозаводске и проложили новые дороги – вместе с ними в Карелию пришла совершенно новая культура: в ресторанах и театрах начал звучать джаз, местные крестьяне узнали, что пиджаки и галстуки носят не только «городские буржуи», а популярным блюдом на карельских кухнях стали типично американские пироги из фасоли.
Расправа над «националами»
«К концу 30-х внутренняя политика в стране целиком поменялась и в рамках подготовки к ожидавшейся большой войне начались «зачистки» по национальному признаку – репрессировались те народы, которые могли бы оказаться нелояльными в случае крупного внешнего конфликта. В первую очередь немцы, поляки, прибалты и, конечно, финны. Финское руководство края было снято, репрессировано, а вслед за ним пришёл черёд и обычных граждан», – рассказывает петрозаводский историк Ирина Такала.
По разнарядке сверху НКВД стал активно раскрывать «фашистские националистические группы террористов-финнов и разведывательные ячейки финляндских спецслужб». Разбирались с «буржуазными националистами» жёстко – финны (и американские, и «свои») составляли всего 3% населения Карелии, но из числа вынесенных приговоров на их долю в 1937–1938 годах пришёлся 41%. 85% приговоров были расстрельными.
«В отношении «националов» решения принимала так называемая двойка – комиссия НКВД и прокурора СССР, внесудебный орган, решения которого оформлялись протоколами-списками. Из регионов отправлялись так называемые альбомы – папки со справками на десятки, а то и сотни человек, в которых были лишь имя-фамилия, дата рождения, краткая характеристика и статья. И решение принималось сразу, в отношении всего списка. По данным из архива УФСБ Карелии, только в 1937–1938 годах в республике были репрессированы около 5 тыс. финнов», – продолжает Такала.
Финское присутствие в Карелии, впрочем, продолжало ощущаться до самого конца СССР – вторым официальным языком в республике оставался финский, работал Финский театр, издавались журналы и газеты на финском языке. Но крушение Советского Союза и открытие границ сделали своё дело. Большинство потомков американских и канадских переселенцев, дожившие до наших дней, предпочли уехать в соседнюю Финляндию, и судьба тысяч идеалистов, мечтавших о социалистическом рае, стала всего лишь перевёрнутой страницей в трагической истории России XX века.
