У Верки Сердючки приближается день рождения. Её первое появление на сцене состоялось 1 апреля 1991 года. Произошло это на полтавской «Юморине». В этот день Андрей Данилко дебютировал в образе разбитной проводницы. И хотя кроме этой хабалистой особы актёр выходил на сцену в разных амплуа – милиционера, учительницы, солдата, балерины, – всё-таки в народной памяти осталась только пикантная Верка. Откуда она появилась? Может, из ПТУ, которое Андрей был вынужден окончить и получить специальность «кассир-продавец продовольственных товаров», трижды срезавшись на вступительных экзаменах в Полтавское музыкальное училище им. Н.В. Лысенко?
– Известность на вас как-то повлияла?
– Нет. Как-то я прочёл книгу Фредди Меркьюри, и зацепила меня фраза: «Чем выше ты поднимаешься по пирамиде, тем меньше места для других с тобой рядом». Так и со мной. Мне уже не звонят просто так, чтобы поинтересоваться, как я. Почему-то думают, что я изменился. А я ведь такой же, каким был всегда.
– Но всё-таки ранее вы, как и ваша Верка, не могли приобрести на аукционе в Бирмингеме Rolls-Royce Silver Shadow, который принадлежал когда-то Фредди Меркьюри?
– Меня очень удивила шумиха вокруг этого приобретения. Сразу же после победы на аукционе меня стали бомбардировать знакомые эсэмэсками с пожеланиями «ни гвоздя, ни жезла твоему железному коню» и вопросами «когда покатаешь?!».
Но нельзя быть такими примитивными и думать, что я буду ездить на этой машине в магазин за кефиром! Я считаю, что этот раритет № 2, после дома, где жил певец, должен быть доступен как можно большему количеству почитателей и фанатов группы Queen во всём мире.
– Как вам аукцион?
– Меня там не было, всё решалось по телефону, за неделю торгов необходимо было зарегистрироваться и внести предоплату, чтобы подтвердить свою платёжеспособность.
– Представляю, какой был ажиотаж!
– Конечно, но торги длились только 10 минут. Мне всё-таки удалось трахнуть всех этих миллионеров, которые там рвали и метали.
– И какова была цена вашей победы?
– Какая разница? Я могу себе позволить такие траты. Это в 90-е мне за выступление в Супруновке заплатили канистру бензина, которым мне нечего было заправлять, потому что, кроме велосипеда и миски, у меня не было ничего.
– Вы впервые участвовали в аукционе?
– В детстве у меня была коллекция марок, деньги на их приобретение появлялись после сдачи бутылок. Теперь же в моей коллекции есть золотые диски и автографы группы Queen, пластинки Эдиты Пьехи и даже автограф Адольфа Гитлера. Всё это можно купить в Интернете за небольшие деньги.
– Канистра с безином – великолепный гонорар.
– У меня и получше бывали. Как-то в пионерлагере за хорошее выступление мне вручили стакан кефира и таблетки аскорбиновой кислоты. А сейчас я очень скучаю по тем временам. Мне не хватает той человеческой близости, душевности отношений, что была раньше. У меня ностальгия по Советскому Союзу. У нас в Полтаве никогда не было ни русских, ни украинцев. Вот Гоголь – он кто? Украинский писатель или русский? Вроде жил на Украине, но писал-то на русском...
В своё время для меня большой школой жизни стала студия «Гротеск», где с нами занимались педагоги из Щукинского училища. Это была такая хорошая муштра. Мы не выпендривались, не звездили, а стояли друг за друга горой. Я в те годы был очень худой, но если кого-то из наших обижали – бежал драться. Нас воспитывали в справедливости, чувстве коллектива...
Тема необходимости усиления поддержки Украины не теряет своей актуальности на Западе. Прибалтийские страны в последнее время особенно рьяно продвигают вопрос.
– Видимо, у вас все привычки сложились в прошлом?
– Сейчас могу себе позволить всё – от модной одежды до отдыха в самых респектабельных местах. Но не хочу. Я очень стеснительный. Мне очень нравится, когда меня не видят. Правда.
– А как же Верка?
– Сердючка – это такой персонаж, который должен быть дозированным. Она как шампанское на Новый год. А когда шампанское каждый день, это уже алкоголизм...
– Как со временем меняется юмор и ваши шутки?
– Юмор менялся, как и всё в жизни. То, что смешно вам здесь, не смешно в Юрмале или Киеве. Есть юмор для богатых – бизнес-класс, бриллианты, Bentley. И юмор для простых – это, грубо говоря, плацкартный вагон. Ты не можешь шутить как раньше, потому что теперь появился корпоративный юмор. Для богатых нужно шутить про бизнес-класс, вип-залы, люди сейчас хотят слышать только про себя! Чтобы юмор со сцены совпадал с их жизнью. По поводу моей героини: есть стереотип, что Сердючка – это что-то такое прежде всего весёлое. Но сейчас для меня Сердючка – это настроение. А оно бывает разным. Вспомните «СВ-шоу», да, это был незатейливый формат, поездка в поезде двух попутчиков. О чём ты в дороге говоришь? На разные простые темы, общаешься, чтобы скрасить дорогу. И моим гостям это нравилось.
– Часто пересматриваете?
– Нет, не могу. Некоторых участников шоу уже нет в живых: нет Людмилы Гурченко, всеми любимого Шурика – Александра Демьяненко... Мне больно об этом думать. А сейчас все хотят позитива. И я понимаю, что занимаюсь развлечением, старюсь сделать людей добрее, человечнее.
– Как вас воспринимает иностранная публика?
– Сердючка для них так же непонятна, как для нас Мэрилин Мэнсон, но только в ней сплошной позитив. Нас вообще все так реально воспринимали. Помню ещё, меня называли «стармен», в переводе «человек со звездой», не отделяя мой образ от меня самого. Тогда мы попали во все хит-парады. По всей Европе ажиотаж, и в Британии в том числе.
А какие-то кинодеятели случайно забрели на мой концерт в Лос-Анджелесе и увидели мой персонаж, который они назвали Стармен – человек со звездой.
Они написали сценарий, как мы с мамой приезжаем в Голливуд отдохнуть от славы. И тут обрушивается успех – в меня влюбляется баскетболист Шакил О’Нил. Я вообще не знал до этого, кто он такой. Потом пробил по Интернету – оказалось, что и вправду знаменитость, мало того что баскетболист известный, он ещё и рэп поёт. По сценарию мы женимся и у нас рождаются... карлики. Это не мой юмор вообще, но американцам очень смешно. Почему бы не попробовать? Но если честно, моя бы воля – я вообще никуда не ездил бы года два! Мне нужна перезагрузка! Но я не могу себе этого позволить, потому что на мне ответственность за весь коллектив. Люди должны быть в форме, да и я должен поддерживать форму, и все должны зарабатывать. Самое главное – дело. Людям должно быть комфортно, они должны хотеть возвращаться, скучать по работе.
– Несколько слов о своём коллективе?
– Сейчас у нас очень хорошая команда. В моём коллективе всем работать нравится. Нас очень хорошо принимают везде, и аплодисменты зрителей – лучшая награда. И ещё у нас каждый музыкант – звезда, а не аккомпанирующий состав. Я представляю членов своего коллектива публике: вот Романовская, вот Инка (она же моя мама), вот музыканты, у меня появился коллектив музыкантов-трубачей «Сердючка и бэнд» – молодые ребята, профи. Все активные, все быстро схватывают, на всё реагируют. И всё встало на своё место. И когда ребята из моей команды чувствуют, что они причастны к нашей работе, то и чувствуют себя звёздами.
– Кроме выступлений, вы уже как Андрей Данилко начали писать музыку к фильмам?
– Уже написал музыку к фильму «Весельчаки». Мне нравится этим заниматься. Музыка за кадром не должна выпячивать композитора, быть лишь вспомогательным элементом. Знаете, как Пол Маккартни проверял, какой он композитор? Писал песню, но не афишировал своё имя и смотрел, станет ли она популярной.
– Скоро вам 40. Будут ли большие гулянья по этому поводу?
– Нет. Никакой шумихи. Всё будет проходить очень тихо, без помпы. Мне хочется собрать свой архив. Я нашёл съёмки своих первых выступлений на эстраде. Мне было 17 лет, а маме моей сценической – 16. Это правда.
