После инцидента в Ливане повсюду ищут селитряный след. И находят. Только на Чёрном море – в Батуми, в Одессе и Николаеве. И, похоже, в нашей Феодосии. Рвануть может где угодно, если селитра, конечно, сдетонирует. А так-то она удобрение, а не взрывчатка. Но не расслабляйтесь – в России полным-полно военных складов, где хранится кое-что пострашнее селитры. И эти склады буквально у нас с вами под носом.
В одесском порту Южный накануне обнаружили целых 10 тонн аммиачной селитры – втрое больше, чем было в Бейруте. У нас селитра безвредная, поясняют в дирекции порта, без сульфатной добавки, просто сельскохозяйственное удобрение. Кстати, то, что она без добавки, – это ещё не факт, накладные говорят об обратном. «Могу с уверенностью сказать, – заявил одесской газете «Думская» адвокат Денис Шкаровский, – если пожар будет в Южном, Бейрут покажется взрывом автомобиля». И Шкаровский знает что говорит. В Ливане селитра сдетонировала после взрыва фейерверков. А в Южном хранятся десятки тонн отборной боевой взрывчатки, причём не только на складах, но и под открытым небом. Взрывчатка, не поверите, американская – США достраивают военную базу под Одессой и загодя завезли в порт всякого военного добра, где оно то ли полтора, то ли два года ожидает, когда его наконец оттуда вывезут. Южный – в двух десятках километров от города. Рядом – Одесский припортовый завод, где тоже припасено немало такого, что запросто может рвануть. Кстати, на биг-бэгах с селитрой под Одессой точно такая же маркировка, как и на селитре, хранившейся в Бейруте. Это к вопросу о сульфатной добавке. И насыпью селитру хранить тоже запрещено – как и в мешках под открытым небом. А её так хранят.
Под непрозрачным покровом санкций
Но что толку искать соринку в чужом глазу, если в своём – бревно? Наш Феодосийский порт едва ли менее удивителен, чем одесский. Там, кстати, тоже имеются склады в припортовой зоне, а на эти склады в своё время завезли немало американской взрывчатки. И по поводу неё ясности нет до сих пор. Кто-то говорит, что её вывезли ещё в 2014-м, не поясняя, кто и куда. Кое-кто уверяет, что взрывчатка хранилась без документов и ни принимать её на баланс, ни утилизировать не сочли возможным. Решили, что рано или поздно вопрос будет исчерпан сам собой. Год назад по городу прошелестел слух, что контейнеры никуда не увозили – мол, как стояли они, так и стоят. И не во всех взрывчатка, есть и патроны, и даже стрелковое оружие. Что же до портового трафика, то санкции – удивительно непроницаемая завеса, позволяющая тем, кто «в теме», творить чёрт-те что.
В китайском МИД на вопрос о возможности присоединения Пекина к потолку цен на российскую нефть заявили об основных принципах сотрудничества Китая и России.
В середине июля крымский минтранс туманно сообщил, что некий безымянный танкер отвалил от причала «для проведения грузовых операций с нефтепродуктами», не сообщив даже названия судна. Куда поплыл, что за груз – поди знай. И это, увы, норма. Название танкера удалось установить (предположительно, это нефтеналивной «Сиг»), но ни порта назначения, ни фактуры груза (точно нефть или имел место некий «химический» груз – тут мы вынуждены оперировать слухами в отсутствие официальной информации) установить так и не удалось. Есть ли в порту Феодосии селитра – это как бы не главный вопрос, понять бы, осталась там американская взрывчатка или её увезли, а если не увезли, то на каком основании она хранится и есть ли гарантии безопасности. Всё-таки Феодосия в первую очередь – это курорт. Люди повсюду в сезон, а порт – не то что в городской черте, а как в Бейруте. Порт и есть город. Официальный запрос делать бессмысленно. Как там на портале «Нефтегаз. Ру» сформулировали: «Из-за санкций в условиях непризнания Крыма российским и санкций против судовладельцев имя танкера не анонсируется».
Беда, однако, в том, что если с портами (кроме, пожалуй, крымских) у нас присутствует некая ясность – что где лежит и что может лежать, в каких условиях хранится и кто ответственный, то о военных складах такого сказать нельзя. Военные склады в России взрываются, может, и не так часто, как на Украине, зато с пугающей регулярностью.
Ещё после башкирского и удмуртского инцидентов 2011 года было принято решение о переносе опасных хранилищ подальше от мест, где живут люди. Но минуло почти 10 лет, и вдруг выяснилось: после прошлогодней августовской шестичасовой серии взрывов в Ачинском районе Красноярского края не изменилось ровным счётом ничего. «Как правило, эти площадки, на которых хранится взрывчатка, подлежащая утилизации, находятся не в пустынных местах, а возле крупных городов, – разъяснил военный эксперт Павел Лузин. – Раз или два раза в год что-то такое происходит, таких складов десятки по всей стране. И главная проблема не в том, что кто-то где-то не там покурил. Проблема в ненадлежащем хранении того, что давно следовало утилизировать». Но не утилизируют, для чего-то приберегают. И оно иногда взрывается – как в Ачинском районе ровно год назад.
Логика Плюшкина
Военные, в свою очередь, разъясняют: уничтожить боеприпасы нельзя. Каждый склад придётся превращать в небольшое промышленное предприятие по утилизации. А складов, пожалуй, гораздо больше, чем мы себе можем представить. Вдоль одного Транссиба их сколько? Военная тайна, конечно, поэтому просто скажем: их много. И большинство – деревянные постройки, которые обслуживают солдаты срочной службы. Несложно представить, как соблюдаются нормы безопасности. Можно ещё пофантазировать на тему возможных пропаж – и такое случается. А чтобы покрыть недостачу, как известно из украинской практики, склады иногда взрывают. В Ачинском случае эвакуировать людей пришлось целыми сёлами аж в 20-километровой зоне. Не Бейрут, конечно, зато бухало шесть часов кряду – и фейерверки были будь здоров.
«Российская армия, как и Советская, ориентирована на накопление материально-технической базы, – открыл страшную военную тайну Павел Лузин. – Логика такова, что у военных должны быть снаряды, даже если у промышленности не будет возможности их производить». Следуя этой логике, военные, подобно гоголевскому Плюшкину, хранят миллионы снарядов, даже не помышляя об их утилизации. С 2011 года носятся с идеей строительства двух-трёх заводов, на которых бы утилизировали боеприпасы. Но всё упирается в логистику. Так, во всяком случае, разъясняют в военном ведомстве. А некоторые отжившие срок снаряды и вовсе, мол, таскать с места на место не рекомендуется. Вот и лежат они в чистом поле – рядом с городами и сёлами. Чего-то, впрочем, военные явно недоговаривают. Говорят, что утилизация стрелкового оружия – гораздо более трудоёмкий и затратный процесс, нежели уничтожение просроченной взрывчатки. Тем не менее при министре Сердюкове за каких-то три года утилизировали порядка 4 млн «стволов» из примерно 6 млн, выработавших ресурс. А ведь тоже говорили: «Нужно строить специальные заводы для утилизации»! Правда, есть мнение, что немалая часть «утилизированного» оружия позже всплыла в Донбассе, но это, пожалуй, наветы. Хотя логика-то понятна – стрелковое оружие легче вывезти и реализовать на стороне, нежели небезопасные боеприпасы.
СПРАВКА
Май 2018-го – в Удмуртии, близ посёлка Пугачёво, произошёл пожар. Сдетонировали боеприпасы, хранившиеся в ликвидированном (!) арсенальном складе ЦВО. Пожар длился шесть суток. Данных о жертвах нет.
Август 2017-го – на базе Минобороны России в Абхазии у села Приморского взорвались военные склады. Пострадали 64 человека. Двое погибли.
Апрель 2017-го – в Курской области вблизи села Халино взорвалось и загорелось подземное хранилище стрелковых боеприпасов ЗВО. Погиб начальник склада.
Август 2016-го – в Володарском районе Нижегородской области выгорело 100 тыс. квадратных метров построек на складе ракетно-артиллерийских боеприпасов. Данных о жертвах нет.
Апрель 2014-го – серия взрывов на складе боеприпасов в Забайкалье, близ села Большая Тура. Пострадали 29 человек, погибли 11, эвакуированы 2 тыс. местных жителей.
