Для кого-то неожиданно жёсткие заявления президента России на саммите в Астане (а для кого-то, наоборот, ожидаемые, если не долгожданные) знаменуют собой новый этап игры, когда все карты открыты, а ходы предсказуемы. Доигрываем партию – и поглядим, чья карта бита?
Новое мироустройство формируется на глазах, осталось всего ничего – пережить декабрь. Но перед тем, как наступит какая-никакая ясность, возрастёт турбулентность – возможно, до самой критической отметки. Разрешение США на удары по России дальнобойными ракетами и, собственно, сами эти удары с украинской территории, демонстрация в ответ «Орешника» совокупно с точечными попаданиями по одесским морским портам и терминалам – это лишь малая часть картинки, эпизод нарастания турбулентности. А общий фон складывается из множества таких эпизодов. Из почти незаметного в России, но уже вполне ощутимого даже в самом Пекине управленческого кризиса в КНР, где под следствие угодили целых три министра обороны. Из решения США разместить полк морпехов на островах Нансэй, недалеко от Тайваня. Из желания Байдена успеть протащить финансирование для Украины на 24 млрд долларов. И из эскалации в Сирии, где англичане поставили на растяжку Турцию и Иран, и из ближневосточного замеса, в котором, несомненно, побеждает Израиль, да только всё никак не победит. Мир сейчас максимально нестабилен со времён окончания Второй мировой войны, и момент этой максимальной нестабильности – на самом пике. Это плохая новость. Но есть и хорошая: уже совсем скоро этот пик будет пройден.
«Процессы и события», о которых молчат
Обратили внимание, сколь жёсткой стала риторика президента России, когда речь заходит об украинском конфликте? «Главарь киевского режима» «клянчит у своих хозяев» военную технику. И больше ни слова о переговорах – ибо «в Киеве засел неонацистский режим». А его «преступные главари» «утратили свою легитимность». Путин произнёс это в минувший четверг, в первой половине дня, а утром того же дня российские ракеты ударили по газохранилищам на Западной Украине и по одесским портам. Конкретно – по тем причалам, по которым до этого никогда не били, как предполагалось в рамках неких непубличных договорённостей. Новая реальность? Вот и саммит ОДКБ в Астане, как с чисто женской проницательностью подметила политолог Каринэ Геворгян, происходил в некоем новом политическом контексте, о котором публично высказываться в России пока вроде как не принято. «Накануне этого визита в Казахстане происходили процессы и события, которые заставили президента Токаева отдать приказ взять под особую охрану стратегические объекты в связи «с изменившейся международной ситуацией», – тонко намекает эксперт. – Было понятно, что внутренняя ситуация в Казахстане может опять дойти до того, что было в 2022 году. Мы помним, как стремительно это происходило». Речь, конечно же, о попытке государственного переворота, когда помогло лишь своевременное и недвусмысленное вмешательство России. Тем не менее Британия (наряду с КНР) сохранила своё влияние в Казахстане, равно как и нефтегазовые активы на Каспии, а со временем обеспечила себе стабильные, если не доминирующие, позиции во взаимодействии с новыми властями республики на внешнеполитическом контуре. К чему это привело, можно догадаться по сказанному Каринэ Геворгян. Но, как видно, негативное для России развитие ситуации удалось заблаговременно упредить и купировать. «Я предполагала, что визит Путина принесёт политические изменения, – отмечает она, вновь прибегая к полунамёкам, – в том числе в плане атмосферы двусторонних отношений. Не знаю, насколько быстро организовали этот визит и когда было принято решение. Может быть, он и был в планах, не знаю». То, что политическое значение происходящего ещё предстоит оценить по достоинству – очевидно. Британскому влиянию в Казахстане приходит конец? Возможно. А что это изменит в прикаспийском экономическом раскладе, мы узнаем уже совсем скоро.
Власти Швеции допустили возможность размещения ядерного оружия на территории королевства, в то время как другие скандинавские страны считают это маловероятным.
Как видно, за происходящим вокруг Астаны «недоглядели» китайские партнёры. После событий 2022 года влияние Пекина на Казахстан стремительно возросло, и, возможно, у казахского руководства возникла иллюзия беспроигрышности их «многовекторного» курса с оглядкой в первую очередь на КНР и Британию. Но сегодня китайским товарищам явно не до Казахстана. На протяжении нескольких лет у политического руководства КНР росло, скажем так, недопонимание с военным руководством Народно-освободительной армии Китая (НОАК). Наглядной иллюстрацией этого недопонимания стали регулярные чистки генералитета, хотя и не только они. Третий подряд министр обороны КНР, как сообщает Financial Times, угодил под следствие по подозрению в коррупции. Официально Пекин это опровергает, но точно так же китайские власти опровергали и предыдущие коллизии. Весной минувшего года под следствием оказался министр Вэй Фэнхэ, а осенью «под колпак» угодил его сменщик, Ли Шанфу. Оба министра в итоге стали фигурантами уголовных расследований, обоих исключили из партии в связи с обвинениями в коррупции, разжаловали, а их дела передали военному суду. А нынче, похоже, настал черёд их сменщика, адмирала Дун Цзюня. Проще всего (как это делают англичане в своих публикациях) было бы предположить, что дело в системной коррупции. Но нет, проблема несколько шире, чем кажется. В политбюро ЦК КПК у товарища Си «созрел» влиятельный оппонент – генерал Чжан Юся. Их отношения предельно обострились после визита генерала во Вьетнам в конце октября – по сути, Чжан Юся заявил о себе как о политической фигуре, оппонирующей Си Цзиньпину. Год назад, завершив зачистку оппозиции в политбюро, Си Цзиньпин, казалось, одним махом решил все проблемы своего безусловного лидерства, но оказалось, что одним оппонентам на смену пришли другие. Тем временем нерешённый вопрос Тайваня обостряет кризис. В общем, не до Казахстана нынче китайским коммунистам. Да и вообще системный, длящийся второй год кряду кризис военно-политического руководства страны как бы семафорит: а не переоценивают ли в мире статус и перспективы КНР?
Претензии партнёров и реакция России
Подготовка к новому глобальному переделу сопровождается обострениями даже там, где, казалось, всё отрегулировано и решено. В Сирии первое за почти пятилетку серьёзное военное обострение. Антиправительственные войска наступают на Алеппо, сирийская армия несёт потери, ставя под сомнение свою обороноспособность, – так, во всяком случае, на происходящее реагирует арабская пресса. Отмечают также, что-де антиправительственные силы – турецкие «прокси». А основные потери, мол, несёт Россия, не столько военные, сколько политические. Отчасти это, возможно, и так – с марта 2020-го, когда Башар Асад достиг с Анкарой неких договорённостей, в Сирии действовал режим перемирия (что-то похожее подспудно до недавнего времени предлагалось и России на украинском треке). А у России тем временем появилась более серьёзная военно-политическая проблема, отвлекающая ресурсы, – Украина. Одновременно иранские партнёры убеждали, что в сирийском урегулировании они нынче и сами с усами, управятся и без российской поддержки. И Москва, по всей видимости, уступила Тегерану. Возможно, именно эта уступка и повлекла за собой нынешнее обострение, за которым недвусмысленно проглядывается Анкара (а за ней традиционно и Лондон).
Вопрос, однако, несколько шире, нежели сама по себе нынешняя эскалация. С января 2022-го Россия и Иран готовят договор о всеобъемлющем стратегическом партнёрстве. Который, как на днях подчеркнули в российском МИДе, «охватит сферы обороны и безопасности». То есть речь в первую очередь идёт о военном союзничестве, отмечает востоковед Руслан Сулейманов. И вот тут-то и возникают сложности, которых, отметим, не возникло у Москвы и Пхеньяна. С Северной Кореей у России всё проще пареной репы и нет характерных, сугубо ближневосточных перипетий. Предположим, в свете изменяющихся отношений с Россией в Иране стабилизируется ядерная программа и даже, не исключено, появляются некие новейшие центрифуги – это не констатация, а лишь допущение. При этом Москва, заметим, не ставит ребром вопрос «а что взамен?». Но Тегерану, видимо, нужно больше: теперь от нас требуют определиться с поддержкой Израиля. Для Ирана этот вопрос чуть ли не самый болезненный. Но у Москвы с Тель-Авивом как раз всё неплохо, особенно в сфере военно-политического взаимодействия. И в назревающем ирано-израильском противостоянии выбирать, чью сторону занять, как-то несподручно. Тем временем Иран заявляет о себе как о региональном центре силы – аналогичного статуса добивается и Анкара. Итог – взбудоражили Сирию и поиграли на нервах у российских военных. Теперь понятно, почему Россия не спешит ввязываться в полноценное союзничество с не вполне стабильным партнёром, как об этом, кстати, трубят иранские издания, укоряя нас за медлительность и нерешительность? «Получается так, что Москве придётся воевать на стороне Ирана в случае его прямого конфликта с Израилем, – отмечает Сулейманов. – А Кремль всё-таки не хотел бы испортить свои отношения с еврейским государством, несмотря на все противоречия». И, как показывают текущие события в Сирии, Иран едва ли накачал достаточно мускулов, чтобы сыграть роль адекватного союзника России, действуя с нами на равных.
Глава Минобороны РФ Сергей Шойгу проверил подготовку мобилизованных на полигонах Западного военного округа и поручил активизировать занятия с ними в ночное время.
Но нельзя не отметить, что и Анкара, в свою очередь, в очередной раз пробует северного соседа на «слабó». И в Дамаске понимают, что последнее слово, как ни крути, за Россией – оттого-то в Москву поспешил Башар Асад. Корпус стражей исламской революции, конечно, могучая сила, и партнёрство с Тегераном бесценно для Асада в сложившейся ситуации, но сирийский лидер явно не склонен переоценивать возможности Ирана в оппонировании Анкаре. А Россия – другое дело.
Дружим не с теми, с кем выгодно?
Так вот, в контексте вышеописанного – о большом торге. Дональд Трамп этот торг уже начал, не дожидаясь инаугурации. Вот смотрите: несколько дней назад заокеанская пресса раструбила, что «спецпредставителем президента США по украинскому урегулированию» якобы станет Борис Эпштейн, хорошо говорящий по-русски и со связями в Москве. Понаблюдали за реакцией – российская сторона от такого «предложения» явно осталась не в восторге. Тогда Трамп – или его команда – представил второго соискателя, отставного генерала Кита Келлога. Прямолинейного «ястреба» – в отличие от мягкого переговорщика Эпштейна – и сторонника военной поддержки Киева «до победного конца». Ах, и этот не нравится? Ну, тогда, может, всё-таки лучше Эпштейн? Трамп в вопросах поторговаться – дока. А Россия для него – ключевой элемент решения китайского вопроса.
Не идёт речь о том, чтобы спровоцировать российско-китайскую войну за американские интересы, отнюдь. Всё намного тоньше. Если Россия сможет, как раньше, продавать значительную часть своих энергетических ресурсов в Европу, то Китай не сможет скупать их по демпинговой цене, как сейчас, наращивая таким образом и свою обороноспособность, и ресурсную мощь. И дело-то за малым – отменить или ограничить санкции, восстановив поставки российских энергоресурсов в Европу. Ведь это же выгодно, не так ли? Россия, таким образом, не только не потеряет выручку, но ещё и отношения с Западом восстановит, а тема эта до сих пор болезненная для многих. Но такой поворот однозначно ослабит позиции Пекина в его экономическом противостоянии с США и претензиях на статус второй сверхдержавы в мире. И неспроста Трамп не преминул напомнить, что всегда выступал за восстановление отношений с Пхеньяном, нахваливая Ким Чен Ына как «своего парня», с которым проще простого «поладить». Возникшее как бы спонтанно стратегическое партнёрство России и Северной Кореи значительно ослабляет влияние на Пхеньян Пекина (а китайцы считали Северную Корею чуть ли не своим вассалом, который от них никуда не денется в силу особенностей географического положения) и, таким образом, играет на руку американцам.
С другой стороны, что-то непохоже, чтобы и Пекин, в свою очередь, предложил Москве какие-то зримые преференции – в связи с назревающей коррекцией международной обстановки. Как видно, китайцы вполне довольны тем, как у них с нами обстоят дела, и хотя бы отладить систему межбанковских расчётов с российскими контрагентами, увы, не торопятся. Не говоря о сворачивании торговли продукцией двойного назначения с Украиной или о пересмотре тарифов на российскую электроэнергию – шут с ними уже, с нефтью и газом. Тем временем в России так и не заработали китайские автомобильные производства – а ведь китайцы заверяли, что вот-вот заработают. Мало того, выбить запчасти для уже проданных в нашей стране китайских автомобилей – целая «Санта-Барбара». И, кстати, не с китайцев ли спросить за падение продаж легковушек – конкурентов из Южной Кореи, Индии и даже Ирана (!) китайские производители успешно вытеснили с российского рынка, а обеспечить поставки своих авто не смогли. И цены на предлагаемые автомобили – конские. Мало того, некоторые компании вообще наотрез отказываются поставлять машины на российский рынок – якобы из-за санкций. Как там у Высоцкого в песне про «гвинейского друга», который обошёл на круг советского марафонца: «Нужен мне такой друг?!». Определённо переговорные позиции у нас неплохие, вполне можно поторговаться, тем паче что нынче – самое время.
