107 лет назад, весной 1915 года, председатель совета министров И. Горемыкин выступил с предложением ослабить нормы цензуры, введённые в России с началом Первой мировой войны. Следом о том же самом попросил начальник штаба главнокомандующего Русской армией генерал Алексеев. Что же побудило власти пересмотреть собственное решение?
Основания для введения цензуры действительно были. Дело в том, что германская разведка задолго до войны начала использовать российскую прессу для получения сведений, на первый взгляд вполне рядовых, однако представляющих большой интерес с точки зрения подготовки к войне. При этом по иронии судьбы главными распространителями конфиденциальной информации оказались издания, выпускаемые самим Военным министерством. «К числу газет, способных заинтересовать германскую агентурную разведку, относились прежде всего доступные для любого читателя военные издания, – пишет кандидат исторических наук Вадим Зверев, приводя в пример газету «Русский инвалид». – Здесь публиковалась подробная информация о кадровых изменениях в вооружённых силах. По предложенным спискам можно было сформировать представление о дислокации воинских частей и их командирах. Рубрика «Из Госдумы» также включала небезынтересные сведения. Так, 18 апреля 1912 года было напечатано сообщение о том, что днём позже состоится заседание, на котором будет рассмотрен вопрос об отпуске денег на вербовку заграничной агентуры разведслужбы Морского ведомства. При этом, точно привлекая внимание шпионов, было сделано ударение на его секретном характере. Другим органом печати был «Артиллерийский журнал». В нём подписчик мог ознакомиться с циркулярами Главного артиллерийского управления «об исполненных или предложенных изменениях в отраслях артиллерийского дела». Не отставала и гражданская печать. Так, популярный еженедельник «Новое время»* на голубом глазу опубликовал список награждённых офицеров Генштаба, в числе которых назвал имя начальника разведывательного отделения Варшавского округа, непосредственно занимавшегося созданием агентурной сети в Германии.
Статья для газет
Изучением страниц российской периодики и передачей информации в Берлин занимались работавшие в Петербурге немецкие журналисты Ю. Полли-Полячек, З. Гей и А. фон Аурих. При этом каждый из них, как того требовал закон, имел аккредитацию при российских официальных ведомствах, что открывало им доступ в министерства и Думу. О том, насколько успешно действовала германская агентура, свидетельствует такой факт. В 1907 году немецкий журнал опубликовал законопроект российской Малой судостроительной программы, имевшей особо секретный характер. При этом публикация вышла за два дня до того, как программа должна была обсуждаться на закрытом заседании в Думе. А в 1912 году российская контрразведка перехватила донесение, в котором говорилось, что «вхожая в редакцию газеты «Новое время» г-жа фон Аурих, весьма осведомлённая в военных делах, получила награду от императора Вильгельма».
Потворствовали шпионажу, как отмечает Зверев, пробелы в законодательстве. Вплоть до появления в 1912 году «Закона о шпионстве» сбор данных военного характера и их опубликование в прессе фактически не подлежали преследованию в судебном порядке. Да и позже остались лазейки, через которые всегда можно было протолкнуть нужную информацию. При этом следует отметить, что СМИ находились под пристальным контролем – так, в 1913 году на прессу было наложено 372 штрафа на общую сумму 140 тыс. рублей, конфисковано 216 номеров, арестовано 63 редактора и закрыто 20 газет. Тем не менее с началом войны стало ясно, что новые условия требуют новых правил.
В годы Великой Октябрьской революции 1917 года британские разведчики разработали тайный план по спасению последнего российского императора Николая II, однако тот отказался от предложения.
Уже на следующий день после объявления Германией войны Императорским указом было введено в действие «Временное Положение о военной цензуре». Оно предусматривало установление полного контроля над периодической печатью, почтовыми отправлениями и даже произносимыми ораторами речами – последние должны были сперва представить на утверждение конспект. Для осуществления надзора при Генеральном штабе создавалась Главная военно-цензурная комиссия, а при штабах округов – местные комиссии. Как говорилось в ст. 1 Положения, военная цензура была призвана «не допускать объявления и распространения докладов, которые могли навредить военным интересам государства». К таковым относилось практически всё. Запрещалось публиковать в печати информацию о личном составе и местах расположения воинских частей, вооружении, снаряжении и обмундировании войск, боевой готовности армии и флота, потерях личного состава, поимке шпионов, волнениях среди гражданских лиц на занятых территориях и т.д. За распространение в печати сведений вопреки воспрещению цензуры вводился штраф от 500 до 10 тыс. рублей. Одновременно Уложение о наказаниях (аналог нынешнего Уголовного кодекса) дополнялся новой статьёй: распространение сведений, касающихся внешней безопасности России или её вооружённых сил, наказывалось заключением в тюрьме на срок от 2 до 8 месяцев. Аналогичное наказание следовало за публичные призывы к прекращению войны.
Таким образом цензурные правила перекрывали для германской разведки привычные каналы получения секретной информации. Однако почти сразу возникли новые проблемы.
«Белые пятна» пропаганды
Первая была связана с работой военно-цензурных комиссий, занимавшихся перлюстрацией почты, пишет кандидат исторических наук Ирина Миронова. Быстро выяснилось, что читать такое количество отправлений просто не под силу. В Одесском военном округе уже в первый месяц войны неизученными – и соответственно неотправленными – лежали 45 тыс. писем. Частично решить вопрос удалось путём срочного увеличения штата цензоров. Однако проблему, связанную с работой прессы, так просто разрешить не удалось.
Историк журналистики М. Лемке, работавший во время Первой мировой цензором, позже отмечал: запреты были настолько строги, что их точное соблюдение оказалось равносильно полному замалчиванию всех нужд армии и государства. И очень скоро это стали отмечать сами военные. Ведь задача пропаганды во время войны заключается в том, чтобы прославлять подвиги армии и увеличивать в обществе уверенность в победе. Однако запрет на опубликование какой-либо информации о личном составе вылился в то, что газеты не могли представить публике ни одного героя. Сын прославленного генерала Гурко жаловался в письме: «Запрет упоминать в корреспонденциях с театра войны названия участвовавших в том или ином бою частей, равно как фамилий военачальников, привёл к тому, что корреспонденции эти утратили всякий интерес и вскоре совсем прекратились. Действительно, какой интерес могло представлять описание военных действий, происшедших неизвестно где и обозначенными X и Y. Запрет этот, по существу, вовсе не оправдывался: немцы всегда знали, какие русские части против них действовали и каких военачальников имели против себя». А генерал-квартирмейстер Штаба Верховного главнокомандующего Ю. Данилов 4 марта 1915 года в депеше к начальнику штаба Северо-Западного фронта генералу Гулевичу сетовал: «Подвиги наших войск получили в глазах общества анонимный характер».
Заметили в Генштабе и другой эффект. Ст. 31 Положения указывала, что цензоры могут запрещать даже разрешённые сведения, если им они покажутся вредными для «военных интересов государства». Понимая, что лучше перебдеть, чем потом оправдываться, цензоры стали запрещать всё напропалую. Особенно этим грешили провинциальные цензурные комиссии, вымарывавшие из местных изданий даже новости, перепечатанные из столичной периодики, уже прошедшей цензуру. В результате газетные полосы то и дело стали зиять белыми пятнами из-за снятых цензурой публикаций.
Привело это к тому, что спустя несколько месяцев общественность стала совершенно иначе относиться к цензурным запретам. На фоне отсутствия зримых военных успехов дефицит информации начал компенсироваться слухами, отчего белые пятна стали восприниматься как знак: значит, дела на фронте идут худо. «Эти белые пятна, с одной стороны производят весьма неприятное впечатление на общество, думающее, что от него что-то скрывается, с другой стороны, этим явлением может пользоваться противник для наглядного указания на стеснения, которым подвергается наша пресса», – писал начальник штаба верховного главнокомандующего генерал Алексеев главнокомандующему армиями Западного фронта генералу Эверту. В итоге излишнюю строгость цензуры признали на самом верху. Председатель Совета министров Горемыкин обратил внимание министра внутренних дел на недопустимость появления в газетах белых пятен, а штаб главнокомандующего предоставил прессе право публиковать «точное описание подвигов, совершённых русскими войсками, с указанием войсковых частей и фамилий».
- *
- Свердловский региональный общественный фонд социальных проектов «Новое время» внесен Минюстом в реестр НКО, выполняющих функции иностранного агента
