Год назад в России был принят закон, который лишил подсудимых по тяжким статьям права на рассмотрение дел в особом порядке. Инициатива Верховного суда РФ, призванная стать барьером для злоупотреблений силовиков, обернулась правовой коллизией. Почему Кириллу Черкалину можно «срезать» треть срока, а «рядовым» мошенникам – нет? В свежих делах по давним эпизодам мы видим явное нарушение прав обвиняемых, и это обстоятельство вряд ли укрепляет доверие к судебной системе.
Многие адвокаты называют поправки в УПК РФ (224-ФЗ от 20 июля 2020 года) не иначе, как знаковыми. Особый порядок предполагает, что подсудимый полностью соглашается с обвинением и не может затем обжаловать приговор по существу. Суд не исследует доказательства и назначает наказание на треть ниже максимально возможного. И вот, начиная с прошлого года, права на особый порядок рассмотрения дела лишены обвиняемые в тяжких преступлениях, срок заключения по которым не превышает 10 лет. По статьям с более жесткими санкциями такого права не было и раньше.
Почему эти предложенные Верховным судом РФ поправки были так важны? Во-первых, потому что тяжкие преступления, как правило, затрагивают интересы значительного числа потерпевших, а государство должно гарантировать им справедливость правосудия. Никто не должен сомневаться, что преступник получил по заслугам с учётом всех обстоятельств дела.
Во-вторых, что более значимо, отмена особого порядка вынесения приговоров по тяжким статьям – важный шаг в борьбе с некачественным следствием и в целом с некомпетентной работой силовиков. Никто из людей, наблюдающих за процессом, не должен сомневаться и в том, что подсудимый признал вину по собственной воле, а не сделал это под давлением или в результате манипуляций. До середины прошлого года такие сомнения вызывал едва ли не каждый второй «быстрый» суд, особенно по делам о незаконном обороте наркотиков и «предпринимательской» статье о мошенничестве (ч. 4 ст. 159 УК РФ).
В 99% случаев суды и так назначают по этим статьям не более двух третей от максимального наказания. При этом поправки в УПК практически свели на нет возможность самооговора в таких делах. Однако за первый год своего действия они породили принципиальный вопрос, на который судейское сообщество пока не ответило.
Как быть со «старыми» делами?
На стадии следствия сейчас находятся сотни или даже тысячи тяжких уголовных дел, связанных с эпизодами, произошедшими до 31 июля 2020 года, но возбуждённых после этой даты. Если речь идёт, например, о всё той же ч. 4 ст. 159 УК РФ и ряде других статей с максимальным наказанием до 10 лет лишения свободы, то обвиняемые могли бы претендовать на особый порядок рассмотрения дела. Не является ли это нарушением их прав?
Еще более серьезные вопросы возникают по уголовным делам, возбужденным до 31 июля 2020 года и следствие по которым продолжается. Получается, что и на момент преступления, и на момент предъявления обвинения фигурант имел право воспользоваться особым порядком, а потом в одночасье этого права лишился (даже если обратился с ходатайством об особом порядке, например, 30 июля – за день до вступления в силу законодательных изменений). Тем самым в результате внесения поправок в УПК положения фигуранта, безусловно, ухудшается.
Согласно ст. 10 УК РФ, уголовный закон, устанавливающий преступность деяния, усиливающий наказания или иным образом ухудшающий положение лица, обратной силы не имеет. Как с учётом этого судьям трактовать прошлогодние поправки в делах с давними эпизодами?
Стало известно о предстоящем запуске сервисов по приему вопросов от населения для прямой линии с президентом РФ Владимиром Путиным, которая состоится в декабре вместе с большой пресс-конференцией.
Взять хотя бы нашумевшее дело основателя фонда Baring Vostok Майкла Калви. В декабре 2019 года ему было предъявлено обвинение по ч. 4 ст. 160 УК РФ (присвоение или растрата, совершённая совершенная организованной группой или в особо крупном размере) – до 10 лет лишения свободы. В феврале 2021-го дело поступило в Мещанский суд для рассмотрения по существу, судебный процесс до сих пор не завершён. Калви не признаёт своей вины. Но даже если бы он вдруг решился на такой шаг, что бы это изменило в его судьбе? Хотя на дату предъявления обвинения он имел полное право на особый порядок рассмотрения дела.
Арестованные в мае чиновницы Минпромторга Ольга Покидышева и Ольга Колотилова, которым также предъявлены обвинения по статье о мошенничестве, также на особый порядок рассчитывать не могут. И Подкидышева, и Колотилова вины не признают. Однако и здесь юридическая коллизия очевидна: уголовное дело возбуждено по эпизодам, предположительно, имевшим место в 2013-2014 годах, когда они могли бы по своей воле воспользоваться прежней редакцией ст. 314 УПК РФ.
Буквально на днях в Петербурге были арестованы двое бывших сотрудников «Водоканала» Андрей Поздеев и Роман Бурашников. Им вменяют всё ту же ч 4. ст. 159 УК РФ в связи с якобы имевшим место хищением 5 млн рублей при строительстве входной группы стадиона на Крестовском острове в 2017-2019 годах. Насколько можно понять, правоохранительные органы усмотрели хищение в том, что при строительстве объекта было использовано оборудование не той марки, которая была указана в договоре. Вполне вероятно, что Поздеев и Бурашников оказались лишь разменными монетами в чужой игре, но никто не удивится, если они получат по полной.
«Полковнику-миллиардеру» можно, другим – нет?
На фоне этих новостей у многих по-прежнему на слуху громкое уголовное дело против бывшего подполковника ФСБ Кирилла Черкалина, у которого при обысках изъяли наличные на сумму 12 млрд рублей. Два месяца назад, в апреле 2021 года Московский гарнизонный военный суд приговорил его к 7 годам колонии общего режима. Дело было рассмотрено в особом порядке, поскольку, во-первых, Черкалин признал вину (в т.ч. по ч. 4 ст. 159 УК РФ). Во-вторых, дело против него было возбуждено весной 2019 года, то есть до принятия знаменитых поправок в УПК.
Понятно, что закон есть закон. Но в массовом сознании события вокруг фигурантов новых громких уголовных дел могут отразиться именно так: бывшему начальнику «банковского» отдела ФСБ дали минимальный срок, а менее статусных мошенников судят по всей строгости.
Ясно и то, что каким бы ни был особый порядок рассмотрения уголовных дел, он не отменяет простую истину: преступник обязан получить своё, а невиновный должен иметь широкие возможности для своей защиты. Однако доверие общества к судебной системе возможно только тогда, когда оно видит: правила одинаковы для всех, вне зависимости от сроков выявления преступлений. Число уголовных дел о мошенничестве по эпизодам до 31 июля 2020 года растёт с каждым днём. И, к сожалению, Пленум Верховного суда пока не дал ответа на вопрос о применении особого порядка при их рассмотрении.
