На днях Владимир Путин поручил правительству до 1 мая разработать и представить перечень инфраструктурных проектов, для финансирования которых будут привлекать средства Фонда национального благосостояния. На кону 200 млрд рублей, а проектов, выдвинутых на соискание, по некоторым данным, всего два десятка. Таким образом, «стоимость» одного проекта в среднем – порядка 10 млрд рублей. Приличная сумма. Естественно, что тут же нашлись желающие их освоить.
Где-то с неделю назад прославленный кинорежиссёр Вадим Абдрашитов проводил в Москве творческую встречу. Помимо прочего Абдрашитов поведал публике в зале о своей недавней беседе с директором Российского госархива кинофотодокументов (РГАКФД) Наталией Калантаровой. «Если коротко, – сообщила о сути изложенного Абдрашитовым киновед Дарья Митина, – по прошествии нескольких лет выяснилось, что сохранность цифровых материалов гораздо хуже, чем плёночных». И Абдрашитов по этому поводу-де очень сокрушался, как и многие не менее известные кинодеятели. Теперь они собираются поддержать обращение РГАКФД в Фонд национального благосостояния (ФНБ), чтобы получить те самые 10 млрд рублей. Раз цифровые копии, как выясняется, ненадёжны, значит, нужно срочно перевести их на плёнку, чтобы хранить по старинке.
Но позвольте, это же нонсенс! Плёнка осыпается, сворачивается из-за перепада температуры, хранить её дорого и громоздко, а цифровых копий можно наделать сколько душе заблагорассудится, сохраняя для верности на нескольких накопителях, – копеечная история по сравнению с аналоговыми муками. Не так давно Министерство культуры профинансировало перевод всего архива РГАКФД на цифровые носители, и, судя по бодрым реляциям Калантаровой, этот перевод проводился полным ходом, средства успешно осваивались. А теперь, стало быть, предстоит обратный процесс – с «цифры» на плёнку?! А оно того стоит?
Как посмотреть. Если речь о сохранности, очевидно же, что не стоит. Другое дело, если говорить об освоении государственных средств. Знаете, сколько стоит скопировать часовой фильм на киноплёнку? Калантарова знает: «Если вывести из видеозаписи на плёнку два фильма по 30 минут, это примерно 3 млн рублей. 3 млн рублей – и всего два фильма, представляете?» А в архиве – более 253 тыс. «единиц хранения кинодокументов», сотни тысяч часов киносъёмки, если не миллионы. Золотое дно! Проблема лишь в том, где и как заполучить финансирование, особенно после совсем недавно проведённого перехода на «цифру», куда уже ухнули несколько миллиардов. А тут такая удача – в правительстве распределяют средства ФНБ! Мы же заботимся о сохранении нашей истории или нет? А раз так, дайте денег!
Наивность или некомпетентность?
Калантарова, по её собственному признанию, проработала в Красногорском архиве более 30 лет. Что к чему, стало быть, разбирается. Вот только речь о переходе на плёночное хранение заводит она не впервые. Ещё в октябре 2016-го в одном из интервью Калантарова грозилась: «Если сейчас визуальные свидетельства истории не сохраним мы – утеряется всё». На тот момент Минкульт уже вбухал приличные деньги в перевод архивов на «цифру», но шёл он, по признанию самой Калантаровой, ни шатко ни валко, а фильмов с плёнки на цифровые носители было переведено «очень мало». «В процентах даже затруднюсь сказать. Допустим, из 5 тыс. коробок, снятых во время войны, мы оцифровали всего 605. Потому что это тоже дорогое удовольствие. Вот мы заплатили за эту оцифровку 600 коробок 8 млн рублей».
Летом 2023 года в российских отелях начнёт действовать национальный стандарт «всё включено» и «ультра всё включено». Это позволит туристам понимать, на какие услуги они могут рассчитывать при заселении по таким пакетам.
И уже тогда, пять лет назад, Калантарова, судя по её выступлениям в прессе, соображала, что переход на цифровые носители – тупиковая форма освоения выделяемых средств. Закупили серверы, сложили туда файлы, а дальше – никакой, понимаешь, интриги. «Я считаю, – поясняла свою позицию глава РГАКФД, – что нужно обязательно иметь цифровые копии тех материалов, которые находятся в группе риска. Их надо цифровать в большом разрешении и хранить, чтобы в любой момент можно было вывести на любой носитель, в том числе и на киноплёнку». Но «если надо положить копию в хранилище, если этот фильм сделан в плёнке, то лучше его, конечно, всё равно хранить в плёнке. Цифровать просто так весь архив, заносить всё это в память, в электронные библиотеки, мне кажется, не надо». «Потому, – продолжает она, – что хранение электронных носителей стоит очень дорого. И самое главное, оно очень быстро устаревает».
Тут одно из двух: либо директор РГАКФД просто не в курсе современных технологий хранения информации, и тогда речь идёт о её профессионализме, либо тень на плетень наводится с некоей двусмысленной целью. Уж точно хранение цифровой информации намного дешевле хранения аналоговой, а киноплёнка когда-нибудь да осыплется окончательно и бесповоротно, чего не скажешь о файле.
Способ скрыть прежние ошибки
Интервью Калантаровой само по себе – будто кладезь профессиональной наивности. Оцените пассаж: «Вот допустим, мы купим несколько сканеров, будем сканировать, загонять в базу, а через 10 лет надо менять эту библиотеку. VHS-кассеты, которые мы использовали раньше, они 15 лет спокойно могут храниться. Более профессиональные носители, где разрешение выше, хранятся почти в 2 раза меньше – 6–7 лет. А вот сколько хранятся жёсткие диски, например, я не знаю. Это вообще непонятно». «Если плёнку мы раз в пять лет проверяем, то электронные носители – раз в год». В самом деле, их же на просвет не посмотришь!
Любой файл – набор единиц и нулей. Формат – всего лишь предоставление информации в бинарном виде двоичного кодирования. Нули и единицы. Хранение цифровой информации, таким образом, сводится к надёжности сохранения конкретной последовательности нулей и единиц. Нарушение целостности файла излечимо, восстановление нарушенных данных – вопрос технологии. Вот «тёплой ламповости» и «милой зернистости» у таких файлов не будет, и фильмы, таким образом, по мнению некоторых осведомлённых эстетов, потеряют свой шарм.
Те, кто работал с Калантаровой и имел отношение к переводу архивов на цифровые носители, разъяснили, впрочем, подоплёку сомнений их бывшей начальницы. Когда Министерство культуры впервые решило профинансировать обновление кинофотоархивов, Калантаровой якобы предложили выбрать формат, как хранить обновлённые копии – на серверах или на дисках. Диски оказались дешевле. По всей видимости, желая сэкономить побольше, купили самые дешёвые. А резервных копий, тоже чтобы сэкономить, нарезали мало. А может, и совсем не нарезали. В общем, диски ожидаемо стали приходить в негодность. И у Калантаровой случился культурный шок – как же так, нас же уверяли, что цифровое хранение – это на века?! Обжёгшись на молоке, принялись дуть на воду?
Оказывается, за все постсоветские годы существования архива его, по сути, ни разу не проверяли ни Счётная палата, ни прочие компетентные органы. Между тем наивные реляции Калантаровой недвусмысленно дают понять – с хранением цифровой информации в красногорском архиве явно что-то не так. Специалисты архива так и не смогли внятно ответить, делают ли они многократное резервирование файлов и как хранят цифровые копии – в raid-массивах или как-то ещё? И какие используются накопители – жёсткие или твёрдотельные? Или по старинке, на копеечных DVD-R без опознавательных знаков фирмы-производителя? Вообще-то организация, заинтересованная в хранении файлов, формирует техническое задание с требованиями по сохранности – в соответствии с которым проектируется и выстраивается вся система цифрового хранения, кластер данных с «зеркалами» и многократным копированием. Но похоже на то, что архив обошёлся и без этой формальности, сэкономил? Получается, средства ФНБ для Калантаровой – не только денежная масса, которую можно освоить, но и способ скрыть прежние ошибки? Или же просто работа с современными технологиями требует руководителя, который в силу возраста относится к ним с большим пониманием?
