Около 12 лет отработал житель Хвалынска Александр Глухов поваром у первых лиц советского государства в Барвихе. Сам он считает, что на эту престижную работу попал случайно. Окончив после школы кулинарный техникум, устроился работать поваром в санаторий «Светлана» на Волге, в Саратовской области. Санаторий принадлежал 4-му Главному управлению Минздрава СССР, в простонародье — «кремлёвскому».
Это сейчас клинический санаторий «Барвиха», хотя и относится к Управлению делами Президента Российской Федерации, доступен рядовым отдыхающим. Ну, или почти рядовым... А в советскую эпоху на этом объекте государственного значения «ремонтировала» здоровье, охотилась и совещалась исключительно руководящая элита СССР. Звёздная история села и одноимённого санатория началась ещё в 1918 году, когда вождь мирового пролетариата Владимир Ленин полюбил отдыхать на берегу Москвы-реки около Барвихи с чайком и бутербродами. Вот как писала об этих поездках Мария Ульянова: «Мы выбирали уединённое место на горке, откуда открывался вид на реку и окрестные поля, и проводили там время до вечера».
Кремлёвские едоки очень любили раковый суп
Для того чтобы попасть в штат обслуги, Александру Глухову пришлось заполнить уйму анкет. В течение семи месяцев органы проверяли всех его родственников и предков до седьмого колена. «По одному колену в месяц», — шутит Александр. В Москве его немедленно направили повышать квалификацию, и он в процессе работы окончил Московский институт народного хозяйства имени Г. В. Плеханова по специальности «инженер-технолог приготовления пищи».
Глухову было тогда всего 23 года, совсем мальчишка, но стажировка на вторых ролях была короткой — вскоре ему стали доверять готовить главные блюда. Кормил Александр самых что ни на есть великих мира того. Из рук Глухова кушали Брежнев, Косыгин, Устинов, Яковлев, секретарь московского обкома партии Гришин. «Однажды, помню, меня, совсем тогда ещё молоденького повара, взяли обслуживать охоту, — вспоминает Александр. — Волновался ли я? Конечно, как всякий нормальный человек. Но волнения своего старался не показывать».
Брежневу Александр готовил жаркое из целой косули на вертеле. Для того чтобы мясо было мягким и нежным, его поливали оливковым маслом. С продуктами у барвихинских поваров проблем никогда не возникало, но, несмотря на это, экзотических блюд они почти не готовили. Все высокопоставленные подопечные, как один, уважали русскую кухню. Инициатива также приветствовалась. В частности, кремлёвские едоки особо полюбили раковый суп по старинному русскому рецепту, который отыскал Александр в кулинарной книге аж 1812 года издания. Выглядит он так: готовится крутой рыбный бульон, отставляется в сторону, затем в отдельной кастрюльке варятся раки. Хвосты откладываются в сторону. Панцирь протирается сквозь мелкое сито, добавляется сливочное масло и кипятится минут пять. Рачьими хвостиками заправляется бульон, а перед самой подачей на стол в тарелку добавляется полученная раковая паста. Вкус у супа, по словам Александра, получается просто неземной.
Брежнев любил запивать лекарства водкой
Рецепт шашлыка для члена Политбюро ЦК КПСС Дмитрия Устинова выглядел следующим образом: молодая свинина замачивается в кефире. Стабильной пропорции кефир — свинина не существует, так как Глухов все свои блюда готовит, что называется,
на глазок — профессиональная привычка. «Я практически никогда не пробую приготовленную мною еду, — говорит повар. — Рука за долгие годы работы уже сама берёт столько соли, перца или сахара, сколько нужно. Иногда брошу щепотку в кастрюлю и понимаю, что на пальцах ещё совсем чуть-чуть осталось. Вроде бы можно и в кастрюлю добавить — если честно, мало что изменится, — но не поднимается рука, сама выбрасывает остатки в солонку».
Сгоревший приют в Кемерово, пожар в котором унёс жизни 22 человек, использовался в качестве прикрытия для секты, которая могла использовать своих постояльце в качестве бесплатной рабочей силы.
Иногда ответственные работники спускались на кухню, чтобы лично внести поправки в процесс приготовления изысканной пищи. Устинов, например, собственноручно заправлял уху водкой — никому не доверял. Кстати, водки в уху он лил не так чтобы очень много — 100—150 граммов на двухлитровую кастрюльку. Такую настоящую уху Дмитрий Фёдорович ел исключительно расписной деревянной ложкой. За подкупающую простоту и «русскость» обслуживающий персонал называл его дедушкой. За глаза, конечно.
Алкогольные напитки, в основном водка, не менее 13 сортов, были обязательным атрибутом стола членов политбюро. Кстати, и сам Леонид Брежнев предпочитал запивать свои лекарства водкой: дескать, так лучше усваивается. Его пристрастия в этом плане ограничивались «Зубровкой». Мало-помалу она стала для него наркотиком, и охране приходилось разбавлять «Зубровку» кипячёной водой. Хотя это вовсе не означает, что Брежнев или кто-то другой из сановных гостей Барвихи терял лицо во время застолий. Несмотря на изобилие, выпивать спецконтингент умел. Ни разу, по словам Александра, не видел он своих подопечных в состоянии алкогольного опьянения. «Умели люди пить, — считает Глухов, — что и говорить, не как сейчас. В Хвалынске, например, мужики пьют всё, что горит. Но я, к счастью, к этой категории не отношусь».
В Барвихе частенько ужинали в 12 ночи
Надо заметить, у каждого номенклатурного рта обязательно имелся свой личный врач, который снимал пробу со всех приготовленных барвихинскими поварами блюд, а также раз в три дня составлял меню.
Ненужного рвения от поваров никто не требовал, и на приготовление кремлёвского обеда времени уходило ровно столько же, сколько и на простой. С одной лишь только разницей: достаточно сложно было подстраиваться под рабочий график чиновников высшего эшелона. Зачастую приходилось подавать ужин где-нибудь в 12 часов ночи, а то и позже. Наверное, так повелось ещё со сталинских времён.
А пока чиновники поедят, пока всё уберёшь, можно уже домой и не уезжать. Часто приходилось прямо в Барвихе и ночевать.
Конечно, готовил и убирался Глухов не один, в его подчинении находились две технические помощницы, но звание шеф-повара ко многому обязывает, поэтому большую часть кухонных работ Александр выполнял сам. Иногда приходилось и картошку чистить, и мясо разделывать, и рыбу потрошить. Никаких нареканий к его работе не было, скорее наоборот. Повара частенько приглашали за стол, уважительно спрашивали рецепты понравившихся блюд. Но с приходом к власти Михаила Горбачёва подул другой ветер: штат правительственной резиденции в Барвихе начал меняться, пришли другие люди. Поваров одного за другим увольняли. О причинах, побудивших нового главу государства поступать подобным образом, Глухов, конечно, догадывается, но говорить не хочет. Ограничивается фразой: «Привёл человек свою команду, что ж здесь такого?»
Сам он ушёл из спецстоловой, и вообще из 4-го Главного управления, в 1989 году.
Покушать к Глухову приезжают даже из Москвы
В Барвихе к тому времени многое изменилось: в горбачёвское время поселковый совет раздавал здешние земли если не гектарами, то акрами под усадьбы нуворишей. Вместе с системой отвода участков расцвели и окрепли услуги, которых в помине не было в советские времена, но которые носят гордый лейбл — «кремлёвские». «Кремлёвский банкет» на дому организовать, с кушаньями по «кремлёвским рецептам»? Пожалуйста. Санаторий, в прошлом году, кстати, отметивший свой 70-летний юбилей, занялся лечением храпа, бессонницы и ожирения, позиционируя свои услуги как «сочетание достижений кремлёвской медицины и высокого уровня комфорта». Но места для настоящего кремлёвского повара на этом празднике новой жизни уже не нашлось.
Александр после увольнения ещё какое-то время работал в столице — даже имел своё собственное дело на заре кооперативного движения. Но потом всё-таки отправился обратно на родину, в Хвалынск. Вернулся, как он объяснил, помогать престарелым родителям. Поначалу ещё рвался в Москву, но со временем оставил эту мысль. «Один я у родителей. Кроме того, — говорит Глухов, — мне без разницы, где работать. Еда должна приносить радость. Не важно кому и где: в правительственной столовой в Барвихе или же в маленьком кафе в Хвалынске. Я сам себя знаю как мастера, и мне больше ничего не надо. А кто меня знает — те приезжают ко мне кушать и из соседних областных городов, и из самой Москвы. Не забывают».
