В 1940 году, впервые после 15-летнего перерыва, в СССР была издана книга Анны Ахматовой. До этого выдающаяся поэтесса являлась фактически запрещённым автором. Столь неожиданная милость, очевидно, была санкционирована вождём. Как ни странно, в ближайшем сталинском окружении сразу же нашлись недовольные.
Ещё в середине 20-х годов сборники стихов Ахматовой были внесены в список изданий, подлежащих изъятию из библиотек и с книжного рынка. «Между 1925–1939 годами меня перестали печатать совершенно, – вспоминала Анна Андреевна. – Тогда я впервые присутствовала при гражданской смерти».
Что же изменилось в 1939-м?
Считается, что временное восстановление поэтессы в правах произошло благодаря её большой поклоннице Светлане Сталиной. Вероятно, с подачи единственной дочери вождь поинтересовался судьбой Ахматовой. Это произошло на приёме в Кремле в честь награждения орденами группы писателей и послужило сигналом к действию для литературного начальства.
«Вредная» книга по заказу вождя
Позже Леноблгорлит докладывал в Управление пропаганды и агитации ЦК: «Директор издательства «Советский писатель» тов. Брыкин торопил подготовку книги Ахматовой, мотивируя это тем, что на одном из совещаний в Москве т. Сталин интересовался «почему не печатается Ахматова». В итоге сборник под названием «Из шести книг» вышел в мае 1940 года тиражом 10 тыс. экземпляров. А уже в сентябре на стол секретаря ЦК ВКП(б) Андрея Жданова легла докладная записка управляющего делами ЦК Дмитрия Крупина «О сборнике стихов Анны Ахматовой». «Стихотворений с революционной и советской тематикой, о людях социализма в сборнике нет, – сетовал Крупин. – Всё это прошло мимо Ахматовой и «не заслужило» её внимания… Два источника рождают стихотворный сор Ахматовой, и им посвящена её «поэзия»: бог и «свободная» любовь, а «художественные» образы для этого заимствуются из церковной литературы… Необходимо изъять из распространения стихотворения Ахматовой». Резолюция Жданова на этом документе гласила: «Как этот ахматовский «блуд с молитвой во славу божию» мог появиться в свет? Кто его продвинул?»
По-видимому, член Политбюро не знал, что этим «кем-то» был сам Сталин. Однако на сей раз вождь не стал брать под защиту любимую поэтессу дочери. В октябре 1940 года было принято постановление секретариата ЦК ВКП(б), в котором «религиозно-мистические» стихи Ахматовой были названы «идеологически вредными», а их издание признано «грубой ошибкой». Руководству издательства «Советский писатель», проявившему «беспечность и легкомысленное отношение к порученному им делу», объявили выговор и наложили партийное взыскание.
Постановление заканчивалось директивой: «Книгу стихов Ахматовой изъять». Но это уже не представлялось возможным, ибо весь тираж был распродан за несколько дней. Так что сама поэтесса в тот раз никак не пострадала.
«Кто организовал вставание?»
А вот в августе 1946 года с писательницей разобрались уже «по-настоящему» – посредством печально знаменитого постановления ЦК «О журналах «Звезда» и «Ленинград». В нём наряду с Ахматовой был подвергнут самой резкой критике юморист Михаил Зощенко. «Ахматова является типичной представительницей чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии, – утверждалось в документе. – Её стихотворения, пропитанные духом пессимизма и упадочничества, выражающие вкусы старой салонной поэзии, застывшей на позициях буржуазно-аристократического эстетства и декадентства – «искусства для искусства», – не желающей идти в ногу со своим народом, наносят вред делу воспитания нашей молодёжи и не могут быть терпимы в советской литературе».
Постановка представлена в трех частях. Помимо строк самого произведения, постановщики отразили отношение Анны Ахматовой к великому поэту и влияние Татьяны на другую поэтессу – Марину Цветаеву, которая через всю жизнь пронесла этот образ в своем сердце.
Ещё резче высказался Жданов в своём докладе, сделанном в те же дни: «Тематика Ахматовой насквозь индивидуалистическая. До убожества ограничен диапазон её поэзии – поэзии взбесившейся барыньки, мечущейся между будуаром и моленной. Не то монахиня, не то блудница, а вернее блудница и монахиня, у которой блуд смешан с молитвой».
Ахматова восприняла случившееся очень болезненно. Актриса Фаина Раневская вспоминала: «Когда появилось постановление, я помчалась в Ленинград. Открыла дверь А.А. Я испугалась её бледности, синих губ. Молчали мы обе. Хотела её напоить чаем, отказалась. В доме не было ничего съестного. Я помчалась в лавку, купила что-то нужное, хотела её кормить. Она лежала, её знобило. Есть отказалась… Потом стала её выводить на улицу, и только через много дней она сказала: «Скажите, зачем великой моей стране, изгнавшей Гитлера со всей техникой, понадобилось пройти всеми танками по грудной клетке одной больной старухи».
Чем же в действительности провинилась Ахматова? Надежда Мандельштам, вдова знаменитого поэта, считала, что Анна Андреевна стала жертвой политических интриг. Мол, Жданов, ощущая себя вероятным преемником Сталина, стремился подставить своего конкурента Георгия Маленкова. «В Москве на вечере стихов в Политехническом музее весь зал встал, приветствуя А.А., – свидетельствовала Мандельштам. – Маленков был сторонником издания её стихов. Жданов, подкапываясь под него, сообщил хозяину об истории в Политехническом музее. «Кто организовал вставание?» – возмущённо спросил хозяин. Отлично зная механизм нашей славы, он представить себе не мог, что вставание было спонтанным. Жданов действовал безошибочно и выиграл. Это рассказал Ахматовой Зощенко, а кто ему – я не знаю».
Связь со «шпионом»
Сама Ахматова, однако, придерживалась другой точки зрения. В конце 1945 года у поэтессы возник короткий роман с сотрудником британского посольства в Москве Исайей Берлином. В следующий раз они увиделись только через 20 лет.
«Когда мы встретились в Оксфорде в 1965 году, Ахматова в подробностях рассказала о кампании, поднятой против неё властями, – сообщал Берлин. – Она рассказала мне, что сам Сталин лично был возмущён тем, что она осмелилась совершить страшное преступление, состоявшее в частной, не разрешённой властями встрече с иностранцем. «Оказывается, наша монахиня принимает визиты от иностранных шпионов», – заметил (как рассказывали) Сталин и разразился по адресу Ахматовой набором таких непристойных ругательств, что она вначале даже не решилась воспроизвести их в моём присутствии. То, что я никогда не работал ни в каком разведывательном учреждении, было несущественно: для Сталина все сотрудники иностранных посольств или миссий были шпионами. «Конечно, – продолжала она, – к тому времени старик уже совершенно выжил из ума. Люди, присутствовавшие при этом взрыве бешенства по моему адресу (а один из них мне потом об этом рассказывал), нисколько не сомневались, что перед ними был человек, страдавший патологической, неудержимой манией преследования».
В 1950 году возникла идея арестовать Ахматову – но не у Сталина, а у тогдашнего министра государственной безопасности. «МГБ СССР получены агентурные и следственные материалы в отношении поэтессы Ахматовой А.А., свидетельствующие о том, что она является активным врагом советской власти, – докладывал вождю Виктор Абакумов. – МГБ СССР считает необходимым Ахматову арестовать. Прошу Вашего разрешения». Однако Сталин не разрешил. Возможно, потому, что за пару месяцев до появления этой докладной записки журнал «Огонёк» напечатал подборку ахматовских стихотворений во славу вождя. Эти сочинения, в свою очередь, были инспирированы арестом в конце 1949 года единственного сына поэтессы Льва Гумилёва. «Когда в 1950 году Ахматовой намекнули «сверху», что, если она напишет стихи в честь Сталина, это может облегчить участь сына, она сочинила целый цикл стихотворений о победе, в котором прославляется Сталин, – вспоминала Лидия Чуковская. – Это унижение было для неё одним из самых тяжких в жизни. Тут её покинула даже так называемая техника, даже ремесленные навыки».
Получившему 10 лет лагерей Льву это в итоге не помогло (на свободу он вышел лишь через три года после смерти Сталина), но, возможно, спасло его мать. В 1951-м Ахматову даже восстановили в Союзе советских писателей. Однако следующая книга поэтессы вышла только в 1958 году.
