Он самый известный человек в Сербии и республиках бывшей Югославии. Нелле Карайлич, которого во всём мире знают как Доктора Нелле, создал группу «Ноу смокинг оркестра», писал музыку к фильмам Эмира Кустурицы и снимался в них как актёр. В 2011 году он оставил шоу-бизнес – пишет книги, пытаясь разобраться, что происходит с его родной Югославией и со всем миром. Об этом с Доктором Нелле и поговорил наш иностранный корреспондент Сергей Поживилко.
Никакой звёздности. Скромная малолитражка, все с ним на ты. Правда, вместе с Доктором Нелле сложно появляться на людях. Таксисты тут же кричат: «Нелле! Садись, отвезу!» В ресторане посетители перестают есть и прислушиваются к тому, что он скажет. А он всё время шутит. На предложение увидеться приходит эсэмэска: «Супер!». В переводе со старославянского – «Очень хорошо». Все, кто рядом с ним, постоянно смеются. Смеётся и он. Но глаза печальные. И создаётся впечатление, что юмором он, как наркотиком, пытается заглушить душевную боль.
– С разных сторон то и дело слышишь, что мир сошёл с ума.
– Во всяком случае, он отказывается от ума и от знаний как от главной ценности. Как символ этого – лондонский погром, в котором разграбили всё, не тронув только книжный магазин.
– В дикие Средние века одна книга стоила стада коров. Просвещённость была основой успеха.
– Сейчас шансы на него имеют только посредственности и наиболее примитивные концепции. При записи музыки к фильму «Чёрная кошка, белый кот» решил перевести слова песни на цыганский. Долго искали парня с университетским дипломом. Поверь, это было очень непросто. Нашли. Прекрасный филолог, всё отлично сделал. Сели вдвоём дошлифовать. У цыган каждое второе слово – из языка той местности, где они живут, поэтому я понимаю. Вручаем материал певцу, который даже дня не учился в школе, и он заявляет: «Это никуда не годится». По такой модели работает современный мир. Решение принимает самый примитивный и тупой.
– А как иначе при демократии…
– Демократию древние греки придумали для 5 тыс. просвещённых граждан. А для миллиардов она не работает, если их не примитивизировать, не разобщить и не гнать в нужном направлении, как скот. Это чистая математика.
– Но плётки бывают разные. Сейчас в ЕС идёт борьба с так называемым продуктовым расизмом. Восточноевропейские граждане возмущены тем, что им поставляют товары той же марки, но другого качества. Так и с концепциями. Для себя запущен плавильный котёл, в котором совершенно не важны твоя религия и национальность. А другие народы, вставшие на тот же путь, решили разрезать по швам. Ну ладно СССР. Прибалты и азиаты – люди разных миров, хотя им тоже в принципе не из-за чего было враждовать. Но у вас-то и по генетике, и по языку, и по быту один народ, который тысячи лет жил вместе на сравнительно небольшой территории.
– Поэтому и затеяли войну. А так механизм развала везде один: что у нас, что у вас. Товарный дефицит, подкуп элит и яркие витрины для простых людей. Прогони или убей брата, который виноват в твоей неустроенности, и всё это у тебя сразу появится. Разве не та же история сегодня с Украиной?
– А зачем?
– Деньги, прибыль. Разговоры о правах, демократии просто яркая упаковка. Надо убрать конкурента. Выгодно превратить успешную фабрику в шесть разваленных цехов. При Тито мы были лидером движения неприсоединения, имели голос в мировой политике. Сегодня с нами никто не считается, мы просто маленькая и практически оккупированная страна. Ничего не работает.
Аудиозапись с разговором высокопоставленных немецких военных о намерении атаковать Крымский мост долгое время оставалась без официальных комментариев властей страны.
Главное – отстоять культуру. Это единственное, что осталось, что у нас не могут отнять. Жаль, не все понимают. Недавно полтора часа слушал обсуждение программы нашего правительства. Слово «культура» не прозвучало ни разу. Сначала расстроился. Потом подумал, что, может, и к лучшему. Начнут заниматься – угробят. Так хоть могу делать что хочу.
– И что сейчас в работе?
– Много всего. Закончил сценарий сериала об организации «Млада Босна». Три года работал, откопал неизвестные ранее документы и фотографии.
– Я как раз тоже готовлю материал о сараевском покушении. Везде оно подаётся как заговор сербских спецслужб. Но какой толк был в новом кровопролитии небольшой стране после недавно закончившейся балканской войны?
– Никакого. Поэтому и не раз предостерегали австрияков и пытались предотвратить. Организатора нашли, едва он раздал оружие и яд.
– Эх, не было сотовых телефонов, история пошла бы по-другому.
– Не пошла бы. И всё равно бы во всём обвинили кровавых сербов, чтобы и потом валить всё на них. А в крошечной «Млада Босна» помимо боевиков было пять гениальных ребят. Один из них стал нобелевским лауреатом по литературе, другой – советским генералом.
– У вас с гениями и талантами полный порядок. Можете с евреями состязаться по плотности на душу населения. А страна при этом прозябает…
– Евреям повезло. У них пустыня. А у нас и климат, и природа, и земля прекрасные, и всё это в центре Европы. Мы как ресторан на перепутье трёх дорог. Придут гости, покушают, и тут же мысль: а может, прибрать это всё себе? Все таланты и силы уходят на борьбу с рейдерами, на то, чтобы выжить, сохраниться.
– Тебя считают пророком. Ты с точностью до дня предсказал срок начала последней войны, срок её окончания и даже её сценарий. Образно, конечно, – показал по ТВ скетч с играющими в бильярд закадычными друзьями. И тут появляется ооновец, который насмерть ссорит их.
– Это как раз проще всего. Взял аналогию со Второй мировой, добавил 50 лет и дату своего рождения. Ну а со сценарием всё было ясно. Когда Запад признал Боснию до того, как она сама себя признала, я понял: они хотят, чтобы мы поубивали друг друга, и сделают для этого всё.
– Давай всё-таки «повангуем». Будет война?
– На Балканах – нет. На ближайшие 50 лет они здесь все вопросы для себя порешали. Разве втянут нас в какую-то большую бойню.
– А она вероятна?
– Вполне. Почему они стали нас бомбить? Кроме прибыли, для них ничего не имеет значения.
– Тогда, извини, ещё раз… Если эта примитивная концепция так эффективна и мощна, почему ты уверен, что она не победит?
– Проект «Человек» закончится. Он появился на Земле совсем не для этого.
КОНКРЕТНО
Из книги «Прощай, Сара-ево»/«Сараево закрывается»/«Сараево перед закрытием»
Президенты стран начинают быть похожими на героев эстрады, их любовные приключения поднимают им рейтинги, а их предвыборная агитация всё больше похожа на рок-концерты. Людей всё больше, а ума всё меньше, он становится слишком дорогим. Перекручивание общественности, её подготовка для принятия сумасшествий вроде птичьего гриппа, оружия массового уничтожения, гуманитарных организаций отработано в давние 80-е на музыкальной индустрии.
Чем больше мёртвых – тем меньше доверия, чем меньше доверия – тем больше войн, чем больше войн – тем выше доход.
Мы верили в единство и даже в социализм. Наши высказывания кусали те части изъеденной, извращённой системы, которые видны каждому, кто хочет держать глаза открытыми. Но нам не приходило в голову, что с изменением этого будут потрясены система и наша большая родина.
Если демократия измеряется доступностью цен на героин и «калашников», тогда Боснию и Герцеговину в начале 90-х можно смело отнести к разряду самых свободных обществ на планете.
Для такого плавания в открытом море переходного периода, на котором качались трупы тех, кто был не в состоянии приспособиться к новым условиям, необходимо было иметь «морду кирпичом», холодное сердце, знакомство с четырьмя арифметическими действиями и всегда готовую пулю в обойме… Их несчастье, впрочем, в том, что из их плеяды мало кто увидит своих внуков в тех же кадастровых единицах, которые в смутные времена были записаны на их имена. Не будет либо их, либо внуков, либо кадастровых номеров.
Поэта больше нет. Что есть при демократии? Вещи. Всё становится вещами.
И вода, и воздух, и мысль, и поэт.
Коммунизм пропал из-за того, что являлся элитной идеей. Коммунисты называли себя элитой рабочего класса. Я всё время спрашивал себя: как авангард может управлять государством? Ведь логично было бы, если бы государством управляла посредственность. Она – зеркало нации, а не авангард. Он не мог удержаться у власти иначе как силой. Рабочим намного интереснее разукрашенная витрина.
Они пытались объяснить человеку, который помнит Тито, что у капитализма точно такое же сердце, как и у коммунизма… У капитализма нет сердца. Единственная связь между капитализмом и сердцем – сердечный приступ.
Солидарность при капитализме возможна только возле мусорного бака.
