Олег — феноменальный пианист, которому нет равных на российской джазовой сцене. Когда он появился на свет, врачи поставили ему диагноз «амавроз», или полная слепота. Но воля к музыке оказалась сильнее врожденного недуга.
Среди его профессиональных достижений — выступление на церемонии закрытия Паралимпийских игр в Сочи и в резиденции папы Римского; призовые места самых престижных мировых конкурсов, а также сольные концерты и участие в съемках фильмов.
21 октября Олегу исполняется 30 лет. Незадолго до своего юбилея, он ярко выступил на большом фестивале Российского национального оркестра с оркестром Игоря Бутмана, где нам удалось познакомиться и договориться об интервью. В преддверии праздника мы обсудили его профессиональный путь и то, как ему удается тонко чувствовать музыку.
— Твои достижения впечатляют. Можешь ли ты выделить выступление, которым гордишься больше всего?
— Можно вспомнить Паралимпийские игры в Сочи. Для меня это классная история, ведь я там исполнил гимн собственного сочинения. На основе заданной темы, я разработал свое произведение. Еще мне очень запомнился тот стадион и звукоизвлечение. Я сначала не мог понять — почему же так двоится звук? Позже я понял: это от того, что стадион был настолько большим.
Другой эпизод, который навсегда войдет в мою историю и творчество, это сотрудничество с оркестром Игоря Бутмана. Когда я пришел туда, я почувствовал себя совершенно другим музыкантом. Это особенный коллектив.
— Были случаи, когда тебя пытались переманить западные продюсеры?
— Однажды, меня хотели заманить в Америку. Я познакомился с продюсером, который хотел, чтобы я уехал. Спросил: «На кой черт тебе нужна эта Россия?!»
Я же в то время учился в школе, готовился к новосибирскому конкурсу. Поэтому, послал его на все 4 стороны. Не в матерной форме, конечно (смеется).
— Тем не менее, ты часто путешествуешь. Какая страна тебе запомнилась больше всего?
— Гастроли это вообще интересно. В каждой стране тебя по-разному оценивает публика. Часто просят спеть музыку той страны, в которой я нахожусь. Например, когда я в Индии, то пою на хинди. Когда в Китае, то на китайском.
— Как ты изучаешь страну? Любишь пробовать местную еду?
— Я родился в Краснодарском крае, и привык есть кубанскую пищу. Фастфуду и иностранной кухне я предпочитаю борщ, картофель, творог со сметаной, салаты.
— Ароматика оставляет впечатления от страны? Какие запахи тебе нравятся?
— Честно говоря, совсем не часто я разговариваю с людьми на эту тему. Хотя к запахам я очень чувствителен, и по ним я тоже могу составить впечатление о стране. Допустим, идешь где-то и слышишь яркий запах гвоздики. Так и хочется протяжно выдохнуть: А-а-ах! (мечтательно)
— Получается находить время на отдых? Чем любишь заниматься в свободное время?
— Естественно, я отдыхаю. Могу послушать что-то из аудиокниг, я очень люблю поэзию. Начиная с классики, заканчивая современными работами, как Гуцериев, Полозкова. Мир поэзии очень интересен и глубок.
На стихи Есенина я даже написал пару песен в джазовой структуре, которые затем перевел на английский язык. Это «Отговорила роща золотая» и «Не жалею, не зову, не плачу».
Бывший ведущий телеканала Fox News Такер Карлсон был замечен в Москве. Коллега телеведущего Дженсон Хинкл понадеялся, что причиной визита в российскую столицу стало интервью с президентом РФ Владимиром Путиным.
— Давай поговорим о твоем обучении музыке. Уже в три года ты на слух играл услышанные мелодии, а в четыре даже воспроизвел Первый концерт Чайковского. Так ли это?
— Да, все так. Конечно, это был немного более упрощенный вариант, чем у Чайковского. Потому что в 4 года у меня не еще ничего не было — ни растяжки, ни навыков. Я просто играл трезвучиями, а в правой руке подбирал мелодию на слух. И неважно, был ли это первый концерт Чайковского, или свадебный марш Мендельсона. Так все и пошло, я стал учиться.
— Когда бабушка отвела тебя на прослушивание в музыкальную школу, то педагог выбрал для тебя скрипку. Сам же сел за рояль. На это ты уверенно заявил: «Сами играйте на скрипке! Я буду на фортепиано». Ты и в дальнейшем не захотел овладеть другими инструментами?
— Это очень интересно, но я не играю ни на чем, кроме фортепиано. Хотя теоретически могу объяснить устройство гитары, лады и баррэ. Могу рассказать о том, как сыграть на другом инструменте.
— Получается, ты посвятил свое время исключительно фортепиано. Сколько часов в день ты занимаешься?
— В день выходит около 7-8 часов. Но вообще, заниматься я могу сутками. Также, как слушать музыку и узнавать что-то новое о разных жанрах. Я очень люблю музыку и занимаюсь всегда часами. Сейчас я увлекаюсь прослушиванием аутентичной музыки и интересуюсь разными старинными инструментами, как клавесин, клавикорд и хаммерклавир.
— На каком из этих инструментов ты еще не играл?
— Я никогда не играл на хаммерклавире, и для меня это очень интересно. Ведь когда ты слушаешь аутентичную музыку, ты представляешь себе совершенно другой мир. Там все совершенно иначе звучит. А классическая музыка сама по себе разнообразна и глубока по смыслу. Возьмите, к примеру, музыку Рахманинова, Шостаковича или Чайковского. У каждого композитора есть своя музыкальная структура. И в развитии русской музыки, это, конечно, сыграло большую роль.
— В одном из интервью ты сказал, что благодаря музыке ты «видишь» свет. Как ты это понимаешь?
— Я чувствую его. Очень явно ощущаю любую картину природы, будь это трепет ручья или пение птиц. Если это романтическая музыка, как Шопен или Шуберт, то я чувствую тревогу: весь дрожу и трепещу. Вообще, каждая мелодия пропитана своим содержанием. Я это остро чувствую и с большим удовольствием слушаю эту музыку.
— Тебе прекрасно удается передать эмоцию и отобразить душевность композиции. Теперь я понимаю, почему ты не сделал уклон в сторону технического исполнения музыки, ее скорости.
— Любой пианист, который закончил музыкальную школу, может технически исполнить композицию. Но что касается передачи мысли, ее содержательности, структуры и драматургии — это высшее мастерство и совершенно другое чувствование. Не каждый может прочувстовать глубину души в исполняемом произведении.
Чтобы композиция не звучала математически и на автопилоте, нужно спросить себя: как ты трактуешь это произведение? Как ты себе его представляешь?
— Когда так исполняют музыку, у меня по телу бегут мурашки. А тебя еще может кто-то сильно впечатлить?
— Да. Когда я услышу, как кто-то сыграет или споет какую-нибудь интересную вещь, я сразу начинаю плясать, танцевать и веселиться. «О, это высший пилотаж! Им можно аплодировать», — думаю я. А еще, мне часто снятся сны.
— А как выглядят твои сны? Это тактильные ощущения и звуки?
— Конечно, они возникают не путем зрения, а с помощью слуха. Когда я слышу и чувствую музыку, или же с кем-то общаюсь, появляется образ. Допустим, мне человек говорит: «А давай пойдем с тобой в лес! Подышим свежим воздухом, послушаем пение птиц». Сразу выстраивается картинка.
— Какая из последних композиций, которую ты слышал, тебя так «зацепила»?
Недавно опубликованное в сети интервью Юрия Дудя* (признан в России иноагентом) с певицей Викой Цыгановой и ее супругом вызвало серьезные вопросы у общественников.
— Элегия Рахманинова. Это невероятно красивое произведение, но очень сложное для исполнения. Во-первых, нужно ощущать ее напевность. Всю эту русскую душу, которую вплел Рахманинов. Ведь что такое элегия? По сути, это то, о чем ты мечтаешь:
(На этих словах лицо Олега широко озаряет искренняя улыбка. Кажется, что ее свет вот-вот заполнит собой всю комнату, обволакивая пространство и стены теплыми лучами. Разворачивается настоящая сказка и увлекательное путешествие далеко за пределы хмурого осеннего неба. Олег раскачивается на стуле и ярко жестикулирует: выразительно и чувственно расставляя акценты, он рассказывает о музыке. В этот момент чувствуется физически, как вся душа пианиста ликует и поет - Ред.)
ты представляешь свежий воздух, зеленеющую траву, природу. И вдруг, в середине, начинает нарастать нагнетание (загадочно и тихо). Постепенно, все больше и больше (повышая голос) наступает кульминация, и вдруг (переходит на крик) фортиссимо внезапное возникает! Раз! Идёт-идёт, идёт и всё! А дальше (внезапным шепотом) резкое пианиссимо субито, затухание. И какие-то отзвуки. Всё. И на этом оказывается такой вот драматичный конец произведения. Это — содержательная драматургическая структура.
— Браво! Я заслушалась. А если говорить о запоминании нотного текста, что помогает в этом слепым и слабовидящим людям? Существует ли система Брайля для музыкантов?
— Я раньше разными способами учил текст. Один из них, как раз, по нотным системам Брайля. Но это очень сложно. Приходилось читать обе руки отдельно, по тактовым отрывкам: сначала правую руку, потом левую. И дальше запоминать вместе. Намного легче, когда играл педагог, а я запоминал на слух.
Но я нашел способ, который легче, чем все остальные. Сейчас на компьютер или телефон можно установить разные программы на запоминание музыкального текста. В них можно менять скорость, тональность и темп композиции. Загружаешь туда вторую си-бемольную сонату Шопена, и запоминаешь по медленному воспроизведению. Учишь определенный отрывок сразу двумя руками. Это самый простой способ, но он слуховой.
— Кроме виртуозной игры на фортепиано, у тебя восхитительный голос. Ты учился вокалу или такие данные от природы?
— В какой-то степени, это природное. Но я учился, чтобы держать голос в тонусе. Я выбрал методику Александра Ведерникова, ученика Федора Шаляпина. Это был великий бас. Так я стал петь все: патриотические песни, классические романсы, и в итоге пришел к углубленному изучению джаза.
Кроме того, я и с языками дружу на «ты». Говорю на английском, немецком, французском, бразильском, португальским, испанском и итальянском. Еще изучаю финский и польский. Мне это очень помогает на гастролях, когда просят спеть что-то на местном языке. Недавно я был в Баварии, и вел там целый концерт на немецком.
— Давай поговорим о твоей деятельности на данный момент. Как ты попал в оркестр Игоря Бутмана?
— Когда я еще учился в консерватории, то выступал на его фестивалях «Триумф джаза», «Ленинские горки» и «Джазовые сезоны». А по окончании обучения, Игорь стал приглашать меня в коллектив уже более углубленно. В 2013-ом году — я стал работать с ним на постоянной основе. Сейчас я с удовольствием играю в этом коллективе. У нас есть большая сплоченность, взаимодействие и чувство джазовой стилистики. Мы друг друга очень хорошо понимаем.
Игорь меня тоже любит, уважает и ценит. Говорит, что я очень хороший музыкант, и отмечает мой драйв и чувства в игре. Ведь когда я играю соло, то очень люблю выплексивать эмоции. Публика с удовольствием это воспринимает, и относится с большим уважением.
— Работа в таком коллективе кажется очень сложной. Как ты понимаешь, когда нужно вступать, а когда встраивать импровизационные моменты?
— Это достигается путем многочисленных репетиций. За основу мы берем работу аранжировщика, а дальше Игорь немного корректирует нюансы. Говорит, где нужно аккомпанировать, а где следует сыграть другие ритмические детали.
— На последнем концерте в зале Чайковского, Бутман подошел и притормозил тебя, прикоснувшись к плечу. Как ты к этому относишься?
— Я доверяю тому, что делает Игорь. Это уже тонкости и музыкальные нюансы. А к такому я очень хорошо отношусь
— Как происходит общение Бутмана с участниками коллектива после концерта?
— Он обсуждает с нами все. Даже если Игорь мне какие-то замечания не говорит, может сказать остальным. Разбор полетов идет не всегда, но часто (смеётся).
— В документальном фильме «Синкопа» ты говоришь о том, что музыка для тебя важнее семьи. Ты сейчас придерживаешься того же мнения или что-то изменилось?
— Нет, я уважаю свою семью. У меня есть три брата и сестра, и все они связаны с музыкой. И музыка, и семья — очень важные вещи в моей жизни.
— А свою семью тебе хотелось бы уже создать?
— До этого еще дойдет (смеется).
— Что бы ты сам пожелал себе на юбилей?
— Больше свершений, побед, конкурсов, своей музыки. Всего, что касается моей музыкальной жизни. Кайфа и драйва!
— Спасибо тебе, Олег! Я счастлива, что у нас есть такие люди, как ты. Я и редакция «Версии» желает тебе самого лучшего, осуществления всех желаний и больших успехов!
