Версия // Культура // Владимиру Высоцкому – 81

Владимиру Высоцкому – 81

8975

Гамлет с Таганки

Высоцкий в роли Аркадия Ивановича в «Преступлении и наказании»
В разделе

Вместо многоточия. Никогда не думал, что начну писать воспоминания, мемуары, так сказать, хотя мысли появлялись. Недаром лет десять назад даже набросал пролог «В ночном бреющем полете», практически как у графа и военного летчика Антуана де-Сент Экзюпери, только в иной ипостаси. Но звезды продолжают дарить тебе, бренному, незабываемые встречи - хочется ими поделиться. Среди таких небесных метеоритов: сын Есенина - Константин Сергеевич. Владимир Высоцкий, Сергей Арцибашев, Илья Глазунов, Эдуард Дробицкий, Тонино Гуэра, Джуна Давиташвили, Аркадий Арканов, Анатолий Брусиловский, Игорь Крутой, Никас Сафронов, Александр Журбин, Фридрих Согоян, Григорий Потоцкий, Дмитрий Дибров, Шура Каретный, Сергей Мазаев, Евгений Лансере… Зведный ряд можно продолжить, и он продолжается. Итак…

Владимир Высоцкийили Гамлет с Таганки

Новелла из романа «Лики судьбы, или Дребезги жизни»

Когда в столице нашей сердобольной Родины на Страстном бульваре я замираю у памятника Владимиру Высоцкому, то часто вспоминаю его строчки: всё равно не отчеканят меня на монетах вместо герба… А ведь отчеканили, притом на серебряных. И памятник воздвигли на Петровской заставе, где я сейчас и стою в задумчивости: помышлял ли он в будущем о таких знаках признания, верил или не верил? Да и кто тогда мог в это поверить? Разве лишь сумасшедший…

А вот ты пиво с ним пил на подоконнике…Ущипнул себя – было, но обо всём по порядку. В конце семидесятых годов прошлого столетия Театр на Таганке как бы стал частью моей жизни, так сложилось, видно, звёзды распорядились. Мой добрый друг Сергей Тишкин был главным машинистом сцены. У него в подвале мы и собирались. Читали запрещённую литературу, баловались портвейном. Заглядывали на огонёк и артисты… И вот однажды, на пороге 80-х – я тогда работал в «Комсомолке» и ваял свой первый роман «Дело № 777 Инопланетяне, или Похождения алкоголика Синюшкина», – нежданно-негаданно, как хулиган из-за угла, нарисовался Высоцкий. Был он в роскошном халате. Надо пояснить, в это время наверху, то бишь на сцене, шёл спектакль «Преступление и наказание», где Высота играл Аркадия Ивановича Свидригайлова, прелюбопытного типа…

– И чё тут творите, Тихон, – практически голосом Свидригайлова поинтересовался Высоцкий, – распиваете?..

– Да вот Саня, – кивнув в мою сторону, жизнерадостно пояснил Тихон-Тишкин, – читает главу из романа про похождения алкоголика Синюшкина…

– Синюшкин, – хмыкнул Высоцкий. – А чё пьёте, портвешок?

– Ну да, три топора, хороший, – не без артистизма причмокнул

Серега Тишкин, – будешь?

Высоцкий на мгновение задумался:

– После зайду, – чуть меланхолично ответил он, – сцена у меняважная…

И устремился наверх, а за ним почему-то и я, а за мной фотограф театра Саша Стернин, ныне один из самых известных фотохудожников.

Высоцкий с гитарой в руках сидел в кресле на фоне мрачной двери и пел:

– Моих коней обида не догонит, моих следов метель не заметёт…

Я много раз видел эту сцену, и каждый раз меня охватывал озноб.

Вероятно, как одинокого бездомного на холодной питерской улице.

Внезапно гитара замолкла.

–Так и передай, дескать, барин в вояж собрался…в Америку… – прохрипел Высоцкий.

Хлопнул выстрел. Сноп света погас. Это уже Достоевский.

Высоцкий после спектакля не зашёл, а где-то через год Саша Стернин подарил мне фотографию Высоцкий – Свидригайлов с надписью на обратной стороне: «Снято за несколько месяцев до последнего спектакля… Саше Шеянову в день чтения его романа с искренним уважением и дружбой. А.Стернин».

***

А с Владимиром Семёновичем Высоцким случились и другие встречи. Сие объяснимо – он же вселенский метеорит. Правда, далеко не всем повезло с ним пересечься. В те времена у меня был самый настоящий роман с Анечкой Есениной – внучкой поэта. И, разумеется, я много общался с сыном поэта Константином Сергеевичем. Чаще на даче в Балашихе, на улице имени Есенина. Мы говорили о поэзии, о художниках, о театре. И как-то я поведал Константину Сергеевичу сцену из спектакля «Борис Годунов» по поэме его отца, где Высоцкий играл Хлопушу. Константин Сергеевич поинтересовался, реально ли попасть на Таганку. Я ответил коротко:

– Попробую…

В Театре на Таганке было два главных администратора: Валерий Янклович и Александр Ефимович. С Сашей (официально Александр Михайлович) у меня сложились добрые отношения. Выслушав мою просьбу про сына великого поэта, он, разумеется, помог с местами.

И вот мы с Константином Сергеевичем уже расположились в первых рядах партера. А на сцене – лобное место. Топор торчит в пеньке. Деревянный скат – прямо к зрительному залу, точно к людской стихии… И босой, обнажённый по пояс Высоцкий, которого бросают с цепи на цепь, хрипит-кричит, кричит-хрипит:

– Пропустите! Пропустите меня к нему, я хочу видеть этого… Человека!

Казалось, ещё немного, и вены лопнут на шее артиста, а глаза у сына поэта заметно повлажнели, да и у меня тоже.

После спектакля к нам подошёл Саша Ефимович и интеллигентно сказал, что Юрий Петрович, разумеется Любимов, хочет познакомиться с сыном Есенина. Константин Сергеевич согласно вздохнул, и мы прошли в знаменитый кабинет режиссёра, исписанный мудрыми изречениями вроде «все богини, как поганки, перед бабами с Таганки». Юрий Петрович и Константин Сергеевич начали мило общаться, вспоминать Мейерхольда (на всякий случай – отчим К.С.), Зинаиду Райх (мама К.С.), заговорили о спектакле, и в это время в кабинет практически ворвался Высоцкий – он тоже хотел увидеть сына прославленного поэта. Они, почти не сговариваясь, обнялись, вернее, Высоцкий просто обхватил Константина Сергеевича, а тот что-то говорил, губы у него дрожали, и на этот раз он не удержал слезу… Такое ощущение, что они просто много лет не виделись. И вот наконец встретились. Кто-то распорядился.

Конечно, встреча встрече – рознь, но, кажется, настал черёд поведать про пиво на подоконнике…

Ко мне приехал мой брат Владимир – тогда он жил в Мордовии – и очень хотел посмотреть хоть какой-нибудь спектакль с участием Высоцкого, но брату не повезло: в эти дни таких спектаклей не было, зато повезло в другом – театр давал выездное представление «В поисках жанра». Что это такое? Сначала выступал Леонид Филатов с пародиями на известных поэтов, затем пел Высоцкий… Словом, концерт. Попробуй попади. Но Сережа Тишкин всё устроил, и брат хорошо подготовился: привёз с собой с Мокши шикарного копчёного леща, а к нему штук пять бутылок пива – «Жигулевского», настоящего… Действо происходило во Дворце культуры шарикоподшипникового завода, ныне печально известного как «Норд-Ост». Спаси, Господи! А тогда мы втроем – я, брат и Серёга – уютно расположились на лестнице со стороны служебного входа. Вместо стола – подоконник. И какой был натюрморт. Петров-Водкин со своей замороченной селёдкой отдыхает. На нашей советской чёрно-белой газете в окружении бутылок, будто поросёнок, развалился здоровенный лещ. И как он пах Решили не откладывать. На сцене начал выступать Леонид Филатов. Брат иногда отрывался от леща и заглядывал в зал, а мы мирно посасывали косточки, запивали прохладным пивком, и так, зная, что там Лёня заморачивает… Мы ждали Высоцкого. И он неожиданно появился на лестнице. В короткой дублёнке, на голове знакомая кепка, на плече – гитара. За ним поднимался Валерий Янклович.

– Тихон, как вы хорошо устроились! – поприветствовал нас Высоцкий.

– Володя, давай с нами…– душевно предложил Тишкин.

– А там что? – он кивнул в сторону зала.

– А там… там Филатов выступает, – сказал подошедший брат, – про Стрельца-удальца…

– Давно начал? – уточнил Высоцкий.

– Только что…

Высоцкий потёр руки:

– Есть немножко времени.

Мы пили пиво с рыбой, о чём-то говорили – было весело.

Будь в те годы айфон – представляете, какое бы получилось сэлфи…

– Пора! – вернул нас на грешную землю голос Янкловича.

Высоцкий спокойно вытер руки газетой:

– Пошли со мной…

Мы двинулись за ним.

И вот он на сцене, а нам нашли места в первых рядах. Всё-таки сам попросил… А потом: дом хрустальный на горе для неё, протопи ты мне баньку по белому, чуть помедленнее кони, чуть помедленнее… И голова идёт кругом, как тогда…

***

По соседству со мной на Таганке живет Лёва, Лев Константинович Анисимов, в те времена ведущий манекенщик Дома моделей на Кузнецком Мосту. Ну, сами знаете – Слава Зайцев, Регина Збарская… И я по случаю поделился с ним этой «пивной» историей, а в ответ он рассказал мне свою… Привожу ниже.

Однажды с утра в квартире Анисимова затрезвонил телефон. Звонил Веня – актёр Вениамин Смехов, который жил в доме напротив.

– У Володи джинсы порвались, – с места в карьер начал Веня, – ты

можешь помочь?

– У какого Володи? – опешил Лёва.

– У Высоцкого…

– Как в лучших домах Лондона! – мгновенно отреагировал Лёва. – Жду…

Минут через десять появились Смехов с Высоцким и бутылкой перцовки. Перцовка быстро кончилась. Володя прилёг отдохнуть, Веня пошёл к себе, а Лева принялся за дело – надо было разобраться с молнией на джинсах… Прошёл час-другой. Высоцкий внезапно вскочил:

– Сколько времени, чё не разбудили, в театр опаздываю…

Лёва протянул ему готовые джинсы…

– Поехали с о мной, – влезая в них, пригласил Высоцкий, – репетицию посмотришь…

И Лёва поехал с ним.

Тогда ещё у Высоцкого не было известного «Мерседеса», а был жёлтенький «Запорожец», на котором он лихо гнал. В результате на перекрёстке у Театра на Таганке машину остановили, но когда гаишник увидел за рулем самого Высоцкого, не раздумывая дал отмашку – проезжай… Вот признание – не надо вылезать, доставать права, оправдываться… И даже автограф не попросил. А вообразите такую картину: Владимир Высоцкий на жёлтеньком «Запорожце» объезжает памятник самому себе, а милиционер ему честь отдаёт…

***

Эко меня понесло, но вернёмся обратно.

С Высоцким ещё случались встречи, в основном мимолётные – в театре или на Малой Грузинской рядом с домом 28, в котором он последние годы жил. Дело в том, что в подвале этого дома располагался Горком графиков, художников-авангардистов. Мой старший товарищ, брат по жизни Эдуард Дробицкий, возглавлял это «гнездо отщепенцев» – так выражалась советская пресса. И именно здесь душным июльским вечером олимпийского года, года 1980 от Рождества Христова, Эдик срывающимся голосом выдавил страшную весть: умер Высоцкий…

Что-то оборвалось во мне, не хотелось верить – не было ещё официальных сообщений, да и чёрт с ними, это уже произошло, не где-нибудь, а в этом доме - этажами выше, ближе к небу… К небу ближе…

Но история на этом не закончилась. За кометой Высоцкий потянулся след, словно от реактивного самолёта.

Художник Виталий Лукьянец пригласил меня на свою персональную выставку. Я дружил с Виталием, писал о нём. Тогда художников в основном делили на два направления – реалист или авангардист. Так вот он был ближе к первому… Где-то к

Глазунову. Кстати, Илья Сергеевич меня и познакомил с Виталием. Выставка Лукьянца открылась в Доме самодеятельного творчества – старинный особняк, что напротив Музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина. Только в музей можно было попасть легко, а к «самодеятельному» художнику протянулась очередь, человек сто… Выставку украшали большие известные полотна художника, связанные с Землёй и космосом, подтверждающие неразрывную связь меду ними, но была и галерея портретов. И когда я увидел один из них, я просто опешил…

Это был портрет Высоцкого. Он стоял боком. Знакомый до боли профиль. В руках гитара. За ним на стене висела фотография Марины. Естественно, Марины Влади. А на переднем плане выделялась одинокая белая лилия… «Вот и думай, почему, зачем ей здесь нашлось место?»

Подписано художником Лукьянцем и мамой Высоцкого
Подписано художником Лукьянцем и мамой Высоцкого

– И как тебе? – точно сейчас прозвучал голос Виталика.

– Не ожидал, – поёжился я тогда, – предупреждать надо…

– Да краски ещё не просохли, – пошутил он, – стихотворение прочитаешь?

– «Гамлет с Таганки»? – уточнил я.

– Ну да, Гамлет…– кивнул он.

И я не заставил себя упрашивать. Слышали бы вы аплодисменты любителей «самодеятельного» творчества. Ко мне подошла одна скромная женщина, дама, если хотите, и начала благодарить…

– Нина Максимовна, – включился в разговор Виталий и чуть понизил голос, – Высоцкая…

– Мама? – невольно вырвалось у меня.

– Мама, – тихо ответила она, а я подумал: если бы я знал, что тут находится мать Высоцкого, смог бы я читать свой опус или нет?

– Мне понравилось, – просто сказала Нина Максимовна, – заходите с Виталиком в гости…

Александр Шеянов, Виталий Лукьянец, Нина Максимовна
Александр Шеянов, Виталий Лукьянец, Нина Максимовна

Потом я не один раз был у неё в гостях на Малой Грузинской, с Виталием и без, а портрет Высоцкого занял достойное место в холле квартиры. Такой подарок сделал художник Лукьянец. На журнальном столике лежал толстый альбом Сальвадора Дали.

– Володя из Парижа привёз, – рассказывала Нина Максимовна.

В кабинете мне понравились простые деревянные полки для книг.

– Володя сам сделал, – гордилась она.

Однажды мы говорили с ней в холле у окна с видом на пошарпанный католический костёл, в котором размещалась какая-то ремонтная контора, и Нина Максимовна грустно произнесла:

– Весной того самого года я стояла с Володей здесь же, и он мне

прошептал: «Мама, я, наверное, скоро умру…»

В спальне окна были зашторены. На кровати лежал одинокий букет высохших роз

– С того дня сюда никто не заходил… – как-то приоткрыла мне

дверь Нина Максимовна.

Александр Шеянов с мамой Высоцкого в холле квартиры
Александр Шеянов с мамой Высоцкого в холле квартиры

***

А сейчас мне вспомнилась другая история. Средь бела дня затрезвонил телефон. Я тогда жил на Пресне, рядом с «Ваганькой». Звонила Нина Максимовна:

– Саша, здравствуй, не помешала?

– Да что вы, – слегка растерялся, – весь внимание…

– Ко мне тут иностранцы нагрянули, фильм о Володе снимают, – заторопилась она, – мне очень нравится твоё стихотворение о нём, можешь этим телевизионщикам прочесть?

Я взглянул на часы, прикинул расстояние и бодро молвил:

– Буду минут через двадцать…

Влез в джинсы, надел рубашку и чуть ли не бегом устремился на Малую Грузинскую. Наружу рвались строчки «Гамлета с Таганки».

Гамлет-на краю черты.Крайность-в век середины.Коней твоихсочтеныверстыНад пропастьюФарис­ейской­­трясиныПарус,Порвалипарус.Не прозвучалаккордпрощальныйКорабльотправилсяв последнийпуть.Курс-на приютВаганьковский.В смиреньивечномотдохнуть.А песендушибосыеБредутза тобойнемые.Гитарастоиту театра,Нищенкой,отказавшейсяот подаянья…Занавес.ПодайтеЗанавес

Сходу и записали. Дублей не понадобилось.

Скоро у меня вышла новая книжка «Край света, до востребования» – проза с лирическими отступлениями в оформлении, конечно, Эдуарда Дробицкого: тогда не народного художника России, не академика Российской академии художеств, но обладателя различных зарубежных наград. Шёл 1985 год. Была объявлена перестройка. Я с радостью вручил книгу Нине Максимовне. В ней был напечатан «Гамлет с Таганки». Я посетовал, что посвящение Владимиру Высоцкому убрали, что я пытался его отстоять, но доходчиво объяснили: иначе твоя, почему-то «жёлтая», книженция вообще не увидит свет… Замечу – она была оранжевого цвета!

– Саш, да не переживай ты, – успокоила меня Нина Максимовна, – и так понятно, кому и про кого…

И подарила мне скромное издание вроде брошюры, наверное, одно из первых о Высоцком. На титульном листе драгоценные строчки: «Саше в память о моём

сыне Володе…», а на задней обложке исходные данные: «Всесоюзное бюро пропаганды киноискусства», тир.300000, цена 1 руб. 30 коп…» Умножьте… 1983 год. Спохватились.

***

А недавно в Доме книги на Новом Арбате у меня была презентация романа «Райский сон на курорте Гуантанамо». По случаю задержался у книжного ряда Владимир Высоцкий – глаза разбегаются, цены – до тысячи рублей и больше. Я выбрал небольшой сборник «Избранное» – на обложке, понятно, растиражированное

изображение поэта с гитарой. Даже сохранил чек: В. Высоцкий, 290 руб. Вот так. Как всё просто.

«Дом хрустальный на горе для неё…»

«А на нейтральной полосе цветы…»

У меня дома висит портрет актёра, певца и поэта работы Лукьянца. В нижнем правом углу мама Высоцкого написала: «Желаю добра, так говорил наш Володя…» Именно наш! Вселенский…

Вспомнилась сцена из спектакля «Послушайте!», где Высоцкий играл Маяковского, как утверждалось в учебниках, великого пролетарского поэта… На мольберте выделялся чистый холст. Белый холст…

– Я сразу смазал карту будня, – практически рычал Высоцкий, – плеснувши краску из стакана, – и плескал на холст стакан красок, – я показал на блюде студня косые скулы океана…

И каждый раз рождалась новая палитра. Готовая картина. Руки Владимира Высоцкого.

…А вы ноктюрн сыграть могли бы

на флейте водосточных труб?

Помните?

Знаете, о чём я жалею сейчас? Один из таких холстов мог спокойно быть у меня и с подписью Высоцкого, но, к сожалению, тогда эта мысль не приходила в голову. И другим скорее всего тоже.

А шлейф за кометой Высоцкий продолжал тянуться… Где-то десять с лишним лет назад в театре «Эрмитаж «телевидение снимало ежегодную передачу «Моя колея» о Владимире Высоцком. Популярные артисты исполняли его песни. Скоро я заскучал…

– Что, не тащит? – раздался голос по соседству.

– Слабо… машинально ответил я и повернулся.

Рядом сидел крепкий мужчина в свитере, лицо его было знакомо.

– Туманов, – протянул руку мужчина, – Вадим Иванович…

– Тот самый, золотоискатель с Колымы, – вырвалось у меня, – друг Высоцкого…

– Ну да… – улыбнулся он.

Мы разговорились.

Я поинтересовался его мнением о памятнике на «Ваганьке»…

– Марина просила меня найти подходящий метеорит, – задумчиво произнес Туманов, – и я такой нашёл, но вышло иначе…

В это время на сцене запел Николай Губенко. Мощно запел: «Что за дом стоит на семи ветрах…» Повеяло духом Таганки!

Александр Шеянов и Вадим Туманов
Александр Шеянов и Вадим Туманов

Позже я увидел тот самый метеорит. В человеческий рост. Похожий на очертания какого-то инопланетного сфинкса. Хорошо, если бы он приземлился на «Ваганьке», а памятник мог украсить любое другое достойное место.

***

А прошедшей осенью меня пригласили в Театр на Таганке, на фестиваль «Высоцкий-Fest». В перерыве как-то само собой познакомился с сыном Высоцкого

Никитой. Поделились впечатлениями о фестивале – дело хорошее.

– Надо помогать молодым талантам! – бодро сказал Никита.

– Да уж… – почему-то вяло ответил я, возможно, потому, что вдруг осознал: нахожусь в знакомом до боли фойе театра… Вон и портреты Станиславского, Мейерхольда, Вахтангова, Брехта. Давно здесь не был.

Александр Шеянов с Никитой Высоцким
Александр Шеянов с Никитой Высоцким

Рассказал Никите, что мой спектакль «Чертановская чертовщина» в постановке Сергея Арцибашева был показан на новой сцене, что по ходу звучали песни Высоцкого и что сейчас пишу воспоминания «Лики судьбы, или Дребезги жизни», где одна из новелл будет посвящена…

– Отцу? – опередил меня Никита.

– Ну да, – я даже не удивился: интуиция и поведал историю с сыном Есенина, с Хлопушей – Высоцким, с Любимовым…

– Много времени утекло… – вздохнул Никита.

И мне вдруг вспомнилось одно, практически, происшествие. Озвучить или нет? Но любопытство перетянуло…

– Никита Владимирович, – даже неожиданно для себя я перешёл на высокие отношения, – а у меня про вас тоже есть история…

– Про меня? – глаза у Никиты расширились.

– Видите вон ту дверь? – я указал на вход в театр.

– Ну? – он пожал плечами.

– Однажды вечером, много лет назад (я как бы окунулся в прошлое), смотрю – в театр не пускают высокого паренька, кстати, похожего на Высоцкого…

– Так они меня и не пустили, эти… – Никита возмущённо взмахнул руками. «Помнит», отметил я.

– …а билетерши тогда, когда я к ним подошёл, объяснили просто: представился Никитой Высоцким, но мы откуда знаем, сын или не сын, и отправили на служебный вход…

Вот как было. А сын теперь, известный человек, актёр, проводит здесь фестиваль «Высоцкий-Fest»! Ну, Fest – это в ногу со временем, а для меня замкнулась цепочка. ниточка небесная, если хотите: мама, сын, внук…

Вселенский путь продолжается.

А рядом с памятником на Страстном бульваре на Татьянин День ко мне спустились следующие строфы…

Земля-Любовь.Деревья-Люди.Высоцкий-как крестс распростертыми руками…

Логотип versia.ru
Опубликовано:
Отредактировано: 02.02.2019 14:42
Комментарии 0
Наверх