Весть о насильственной смерти полномочного представителя СССР в Польше Петра Войкова с восторгом встретили все русские эмигранты-монархисты. В своё время тот входил в Уральский совет, который принял решение о расстреле царской семьи. Вот только убийца Войкова понятия об этом не имел, отчего героем в глазах поклонников Николая II стал случайно.
Утром 7 июня 1927 года полпред Советского Союза в Польской Республике Пётр Войков отправился на центральный варшавский вокзал, чтобы встретить коллегу. Поверенный в делах СССР в Великобритании Аркадий Розенгольц был уличён Лондоном в шпионской деятельности, отчего оказался выдворен из страны, а в Варшаве он делал пересадку по дороге на родину. Когда дипломаты выпили в буфете кофе и вышли на перрон к московскому поезду, неизвестный молодой человек открыл огонь из револьвера. В Розенгольца преступник не целился – его целью был именно Войков.
Казнь без личной неприязни
Пытаясь убежать, Войков отстреливался из своего револьвера, но в убийцу не попал. Самого полпреда поразили две пули из шести выпущенных. Одна из них угодила в лёгкое и оказалась роковой. Смертельно раненный Войков прожил лишь час после того, как упал на руки подбежавшего к нему полицейского. Преступник же, завидев стражей порядка, бросил оружие на землю и поднял руки.
«Стрелявшим в посланника Войкова оказался Борис Коверда, 19 лет, ученик гимназии Русского Общества в Вильно, который, будучи допрошенным в качестве обвиняемого, признал себя виновным в убийстве посланника Войкова и заявил, что, будучи противником существующего в России политического и социального строя и стремясь к выезду в Россию, дабы там принять активное участие в борьбе против этого строя, прибыл в Варшаву с целью получения разрешения на въезд в Россию, а когда ему было в этом отказано, решил убить посланника Войкова как представителя власти СССР», – гласил обвинительный акт о предании Бориса Коверды чрезвычайному суду.
Преступник добавил, что лично против Войкова ничего не имел, не состоял ни в какой политической организации, действовал по собственному побуждению и в свои планы никого не посвящал. Этих показаний убийца придерживался на всём протяжении судебного процесса, оказавшегося весьма поспешным.
«В то время в Польше вошёл в силу декрет о возможности чрезвычайного судопроизводства по отношению к виновным в совершении некоторых видов преступлений, – вспоминал Коверда. – Думаю, что так было сделано по распоряжению центральных властей, опасавшихся, что рассмотрение дела в обычном порядке окружным судом затянет и расширит его, а это было нежелательно по ряду соображений. Польское правительство стремилось в кратчайший срок покончить с этим в высшей степени неприятным для него делом, могущим осложнить польско-советские отношения, в то время как Польша стремилась к тому, чтобы они были добрососедскими».
Скорый процесс был выгоден и Москве, наученной горьким опытом после аналогичного преступления четырёхлетней давности. В мае 1923 года в швейцарской Лозанне белогвардеец Морис Конради застрелил Вацлава Воровского – посла СССР в Италии. «Судебное разбирательство продолжалось несколько дней и фактически явилось рассмотрением дела не столько Конради, сколько коммунистических злодеяний в России», – отмечал Борис Коверда. Свой процесс юный террорист стремился превратить в нечто подобное.
Сотни граждан Украины, получивших отказ в выдаче паспортов в Варшаве, выразили недовольство действиями властей. Ранее по распоряжению главы МИД Украины Дмитрия Кулебы была остановлена работа представительства страны в польской столице.
Уроженец Вильно (ныне Вильнюс) был сыном Софрона Коверды – эсера и участника Гражданской войны на стороне белых. Но радикальное мировоззрение Бориса было сформировано не столько этим фактом, сколько картинами красного террора. Подростком он стал свидетелем революционного насилия в Самаре, куда эвакуировался с матерью и сёстрами ещё в разгар Первой мировой. «Большевистский переворот застал меня учеником реального училища в Самаре, – показывал Коверда на суде. – Я на железной дороге ежедневно был свидетелем бесчинств. Однажды при мне мучили священника, которого увели куда-то, и я его больше не видел. Началась Гражданская война, и после чехов Самару заняли красные; и я опять был свидетелем террора в его полном объёме. Через год после большевистского переворота наша семья возвращалась в Вильно, и по дороге я опять везде видел бесчинства».
По словам Коверды, он был одержим мыслью сражаться с большевиками именно в России. И только после того, как советское консульство в Варшаве отказало в визе, Борис, мол, и решился действовать на польской территории.
Везение злодея
В 1984 году престарелый Коверда рассказывал о прославившем его преступлении уже совсем по-другому. Оказывается, у него всё-таки имелись сообщники-подстрекатели. Одним из них был Арсений Павлюкевич, издававший в Вильно газету эсеровского толка «Белорусское слово». Другим – есаул Михаил Яковлев, воевавший в рядах Добровольческой армии.
«В середине 20-х годов русская белая эмиграция ещё рассчитывала на возможность возобновления вооружённой борьбы с коммунистической властью в России, – откровенничал Коверда. – В активной и непримиримой по отношению к большевизму части эмиграции возникли разнообразные проекты. Вопрос продолжения борьбы любыми средствами часто поднимался и в моих беседах с Павлюкевичем и Яковлевым».
Так, в начале 1927 года «юноша бледный со взором горящим» выразил желание осуществить убийство Петра Войкова. «Павлюкевич согласился предоставить необходимые средства, а Яковлев должен был оказать содействие в организации покушения». «О надлежащей подготовке покушения, организации слежки за Войковым, его выездами, передвижениями и т.п. (как то делалось в дореволюционную эпоху при подготовке покушений на царских министров и многих других, ставших мишенью для революционеров, сановников, когда в некоторых случаях в подготовке и осуществлении покушений участвовали большие группы лиц), из-за недостатка средств не могло быть и речи», – писал Коверда в своих мемуарах. В итоге в конце мая Борис в одиночестве прибыл в Варшаву без какого-либо конкретного плана действий. С собой у него был полученный от Яковлева револьвер и деньги, которых могло хватить лишь на 10 дней пребывания в столице.
В советском консульстве Коверда действительно пытался получить въездную визу в СССР. Но делалось это лишь для отвода глаз. Под благовидным предлогом будущий убийца посетил консульство 4 раза. В конце концов преступнику повезло – он воочию увидел Петра Войкова, об облике которого дотоле мог судить только по фотографиям в газетах. Однако сама возможность покушения всё ещё выглядела туманной.
Помог случай. Когда Коверда уже решил вернуться ни с чем в Вильно, ему попалось на глаза газетное сообщение о том, что «советский посол Войков выезжает в Москву». «Сразу же я отправился на вокзал, чтобы узнать, когда и какие поезда уходят в московском направлении. Поезд уходил в Москву в 9.55 ч. утра. Начиная с 4 июня я стал приходить на вокзал за час до отхода московского поезда». Четвёртый из этих утренних визитов и увенчался успехом.
Уже 15 июня 1927 года убийца полпреда был приговорён к 15 годам каторги. Через 10 лет его освободили по амнистии. Однако время показало, что в своём воинственном антибольшевизме Коверда так и остался неразборчивым в средствах. Во время Второй мировой он стал служить немцам, бывал вместе с ними и на оккупированных территориях СССР. После войны перебрался в США, отчего избежал расплаты. Борис Коверда скончался в 1987 году. Показательно, что его бывшие товарищи Арсений Павлюкевич и Михаил Яковлев в годы Второй мировой примкнули к движению Сопротивления и погибли от рук фашистов.
