80 лет назад, 7 декабря 1941 года, японская авиация атаковала американский флот, базировавшийся на Гавайских островах в гавани Пёрл-Харбор. Нападение выглядело как избиение беспомощного – потеряв всего 29 самолётов, японцы утопили 4 американских линкора, 2 эсминца и минный заградитель. С того времени атака на Пёрл-Харбор считается одной из самых чёрных страниц в истории США.
И вот теперь выясняется, что задумана она была вовсе не в Токио, а в Москве – подставив американцев под удар, СССР собирался таким образом обезопасить свои восточные границы от японского нападения.
Прежде всего стоит уточнить: о том, что подобная затея действительно имела место, не существует никаких официальных подтверждений. Единственным свидетельством являются воспоминания бывшего заместителя начальника Первого главного управления (внешняя разведка) КГБ генерал-лейтенанта Виталия Павлова, раскрывшего в своих воспоминаниях детали операции «Снег», которую он лично организовал и провёл. Впрочем, спецслужбы неохотно раскрывают свои секреты. К тому же в данном случае признание неминуемо вызвало бы международный скандал – тема Пёрл-Харбора до сих пор воспринимается в США остро. Хотя в подобной истории нет ничего особенно удивительного. Так, англичане, уже будучи союзниками СССР, всерьёз планировали операцию по уничтожению советских нефтепромыслов на Кавказе, чтобы те не достались немцам. Так что «Снег» в данном случае можно воспринимать всего лишь как один из эпизодов в вечной борьбе разведок.
«Приструнить» Японию
Итак, как писал Павлов, в 1940 году он был назначен начальником «американского» отделения 5-го отдела ГУГБ, отвечавшего за внешнюю разведку. Незадолго до этого Берия разгромил советскую резидентуру в США, отозвав работавших в ней опытных агентов-нелегалов в Москву. Василий Зарубин, Михаил Григорьев и Исхак Ахмеров избежали расправы, однако были унизительно назначены в отдел Павлова стажёрами. «Обсуждая экспансию Токио в Азии, мы с Ахмеровым были одного мнения: она угрожает прежде всего нашему Дальнему Востоку, – вспоминал Павлов. – Ахмеров высказывал мнение, что японцы могут попытаться напасть на наши дальневосточные рубежи, как только Германия решится выступить против нас. Что можно было бы предпринять, чтобы уменьшить для нашей страны опасность возникновения войны на два фронта – на Западе и Востоке? Мы вспомнили, как после Октябрьской революции японцы набросились на наш Дальний Восток. Тогда их расчёты потерпели фиаско, столкнувшись как с сопротивлением нашего народа, так и с серьёзным предостережением США, не желавших усиления Японии. Нет ли в современных условиях возможности «приструнить» Японию на случай появления у неё желания напасть на нас?»
В итоге Ахмеров вспомнил, что однажды через своего агента, работавшего в министерстве финансов США, он под видом учёного-китаиста познакомился с Гарри Декстером Уайтом. Уайт возглавлял в минфине отдел валютных исследований и пользовался большим расположением министра Генри Моргентау, по просьбе которого готовил докладные записки в Белый дом и Госдепартамент. Кроме того, Уайт был активным антифашистом и симпатизировал Советскому Союзу. «Нельзя ли, высказал Исхак Абдулович мысль, побудить Вашингтон вновь предостеречь Японию от её экспансии? Ведь политика Токио в Тихоокеанском регионе прямо угрожает интересам Соединённых Штатов и их союзников, – отмечал Павлов. – Тем временем шли тревожные вести о том, что «северная фракция» милитаристов в Токио стремится склонить правительство к нападению на СССР. Но в японском руководстве были сильны и позиции сторонников «южного направления», настроенных развивать агрессию в Китае. Из того, что мы знали об Уайте, вытекало, что он мог бы попытаться воздействовать через Моргентау на усиление такой линии в американской администрации, которая противодействовала бы японской экспансии в СССР».
Полицейские задержали одного из подозреваемых в разбойном нападении на вдову Александра Градского Марину Коташенко. Им оказался ранее судимый 28-летний уроженец Таджикистана.
В результате Павлов с санкции Берии отправился в Вашингтон. По фамилии Уайта операция получила название «Снег». Во время личной встречи Павлов, представившись учеником знакомого Уайту «учёного-китаиста», передал тому следующие тезисы: Вашингтон должен известить Токио, что не будет терпеть японскую агрессию. Потому Япония должна прекратить агрессию в Китае, а также отозвать свои вооружённые силы с материка, и в частности из Маньчжурии. Уайт идеей заинтересовался и заверил, что «предпримет все усилия в нужном направлении». В результате именно эти мысли вошли в подготовленный для Рузвельта меморандум, на основании которого в ноябре 1941 года японскому послу Номуре было вручено требование об отзыве войск из Китая, Индонезии и Северной Кореи, а также о выходе из тройственного пакта с Германией и Италией. Понятно, что подобный ультиматум Токио однозначно бы не стал выполнять, расценив его как казус белли. Спустя 12 дней японцы ударили по Пёрл-Харбору. Таким образом спровоцированный Уайтом документ стал основанием для начала войны между Японией и США, в результате чего японцы сконцентрировали силы на Тихом океане и не стали нападать на СССР.
Тайная смерть тайного агента
Так что же, всё так и было? Критики версии Павлова обычно отмечают белые нитки, торчащие из его рассказа. Дескать, к тому времени США и Япония уже лет 20 как находились в жёстком противостоянии и война между ними была неизбежна при любом раскладе, так что роль советской разведки выглядит несколько преувеличенной. А главное, трудно представить, что некто может вот так запросто по телефону договориться о встрече с одним из самых влиятельных персон в министерстве финансов, завести разговор о геополитических интересах США, дать советы, выполнение которых явно толкает страну в большую войну, при этом собеседник с благодарностью их примет, не спросив: а кто вы, собственно, такой, уважаемый сэр? В такой ситуации любой скорее вызовет ФБР. Тем более что Павлов нарочито подчёркивает – мол, Уайт не был нашим агентом, всё так просто удачно сложилось, бывает.
Что ж, похоже, здесь и может крыться ответ на вопрос, почему операция «Снег» не получила официального подтверждения. Дело в том, что в работе на советскую разведку Гарри Уайта подозревали ещё с осени 1939 года, когда советский агент Уиттекер Чемберс, возмущённый подписанием договора о ненападении между СССР и Германией, добровольно сдал известных ему «кротов» Лубянки в американских госструктурах. Одним из 18 названных Чемберсом был Уайт. Информацию тут же довели до президента, однако Рузвельт только махнул рукой. Вряд ли он был настолько легкомысленным, скорее просто не хотел скандала. Помимо Уайта в списке предателей значились высокопоставленные сотрудники Госдепартамента и даже помощник самого Рузвельта. Выходило, что президент настолько глуп и беспомощен, что окружил себя шпионами. Так что скандал замяли, а вскоре СССР и США стали союзниками, отчего арестовывать Уайта стало вроде как не за что. Тем более что как специалист он был почти незаменим – именно Уайт являлся «отцом» Международного валютного фонда и одним из создателей Всемирного банка, направленных на укрепление роли США в мире. Тучи над Уайтом начали сгущаться лишь в 1946-м, когда президент Трумэн решил назначить ценного сотрудника директором американского отделения МВФ. В ответ директор ФБР Эдгар Гувер прислал в Белый дом меморандум, где на 26 страницах описывались улики, подтверждающие работу Уайта на советскую разведку.
Позже Трумэн свидетельствовал, что после получения этого меморандума Уайт «в срочном порядке» был отстранён от государственной службы, хотя работать в МВФ его всё же оставили – некем было заменить. Там он проработал до июня 1947-го, уйдя в отставку и моментально освободив кабинет, после того как стало известно о начале расследования дела Элизабет Бентли – сдавшейся ФБР советской агентессы. Во время расследования Бентли рассказала о своей работе с Исхаком Ахмеровым и призналась: именно Уайт передавал на Лубянку секретные документы американского минфина. Позже прозвучало ещё одно признание, куда более скандальное: по словам Бентли, Уайт смог передать советской разведке клише, использовавшееся для изготовления союзнических военных марок в Германии, что позволило СССР печатать деньги в избытке и таким образом раздувать инфляцию – это обошлось США в 250 млн долларов.
Однако сам Уайт этого уже не услышал. Дав 13 августа 1948 года показания и заявив о своей невиновности, он уехал на дачу, где с ним произошёл сердечный приступ. Причиной стала передозировка капель, эффективно используемых для лечения кардиологических заболеваний, но при передозировке превращающихся в смертельный яд. Совершил ли Уайт ошибку или же принял препарат сознательно, осталось неизвестным.
