Место жительства в Москве определяет образ жизни семейных пар в очень значительной степени. Новые спальные районы привязывают людей к машине и коляске, старые «спальники» — к кухне и бутылке водки, Садовое кольцо — к клубам и ночной жизни, Бульварное кольцо — двухуровневым студиям и экзотическим путешествиям. Нет, разумеется, так ведут себя далеко не все обитатели этих районов, однако нет сомнений в том, что типичный образ жизни засасывает многих. Именно поэтому хорошие психологи постоянно советуют как можно скорее выбираться из «проблемных» районов вроде Лианозова или Гольянова, дабы свести к минимуму риск прожить «не свою» жизнь. Мне, как обычному перовскому мальчику, все эти толкования ещё недавно казались откровенными глупостями (что, впрочем, совершенно не влияло на желание максимально быстро сменить ареал обитания), однако пара неожиданных встреч с друзьями юности заставила меня резко переменить своё мнение.
...За девушкой Леной в классе, который я оканчивал, бегали практически все. Кто-то с большим успехом, кто-то абсолютно без него. Шутливая манера общения, постоянная улыбка и, разумеется, яркие зелёные глаза привели не к одному десятку драк и любовных записок. Небольшой период близкого общения с Леной в начале первого курса я ещё долго вспоминал с особой теплотой и был уверен, что уж у кого-кого, а у Ленки точно всё должно быть хорошо.
«Привет, сто лет не виделись! Ты же здесь вроде больше не живёшь, как тебя к нам занесло?» — знакомый голос заставил меня обернуться по дороге от метро к родительскому дому. «Ленка! Да вот к маме приехал...» — начал я, улыбаясь. Обернувшись, я просто растерялся: полная, неважно одетая, с густо наложенным дешёвым макияжем девушка ничем не походила на Ленку из романтической юности. Это потом, из беседы, я узнал, что она вышла замуж в 22, родила в 23, живёт с родителями, что мужа недавно уволили с не слишком перспективной работы, что цены растут вместе с дочкой и что они собирались на отдых в Турцию, но теперь эту чудесную идею придётся отложить. «А что ты удивляешься, у нас все так живут, — услышал я недоумение во всё том же «голосе из детства». — А ты разве иначе?..» Ответить что-то к месту мне оказалось крайне непросто.
...Мой друг Дима всегда был «на обочине» класса: учился невесть как, общался невесть с кем, ничем особенным не выделялся. Новость о том, что Дима поступил на заочное отделение какого-то заборостроительного института, стала последним известием о нём на долгое время. Потом кто-то рассказывал, что он вроде переехал в центр, в квартиру умершей бабушки. «Наверное, торгует чем-нибудь... Знаешь, сколько наших на рынках работает», — сказал мне один приятель, любивший повздыхать об упущенных перспективах. В том числе и Диминых.
«Привет, как дела? Отлично выглядишь! Чем занимаешься? Я вот углем торгую — муторное, надо сказать, дельце...» — высунувшееся из окна «Мерседеса» лицо Димы дорого светилось естественным загаром. «Да всё ничего, пишу помаленьку. А ты откуда такой яркий?» — улыбнулся я, садясь в распахнувшуюся дверь не самого дорогого, но весьма достойного детища немецких автопромышленников. Сразу после этого в беседе я узнал, что Дима только что вернулся с горно-лыжных «покатушек» в австрийском Зольдене, чтобы закончить затянувшийся ремонт с перепланировкой бабушкиной жилплощади на Чистых Прудах, что торговля углем, хоть и утомляет, приносит хороший доход, что девушки у него нет, но он дружит с несколькими моделями из «Модуса». «Здорово, будем общаться — у нас ведь столько общих друзей, — сказал мне Дима при прощании в одном из популярных питейных заведений. — Не знаешь, как там они все, кстати?..» Ответить что-то к месту мне оказалось крайне непросто.
