А ещё говорят, что в России не бывает депутатских дискуссий: депутаты от КПРФ Максим Баранов и Дмитрий Лашкевич чуть не подрались, выясняя, можно ли справлять малую нужду в общественных местах среди бела дня.
Депутат горсовета Смоленска от КПРФ Максим Баранов почивал сном младенца, и снился ему любимый город. Светило солнышко, пели птички, кругом было чисто, но что-то резало слух, едва различимое. Баранов прислушался – где-то журчит. Трубу, что ли, прорвало? Непорядок! Ориентируясь по звуку, Баранов вышел к автостоянке у горсовета. У стены стоял бородатый молодой человек в футболке с надписью Trash («мусор») и кепке и, ничуть не стесняясь, справлял малую нужду. Баранов так возмутился, что даже не сразу подобрал подходящие слова: «Зачем ты здесь писаешь?!» За спиной у хулигана стоял микроавтобус, номера вроде не местные. Баранов ещё больше вознегодовал: «Ты приехал из другого города в город-герой Смоленск и начинаешь здесь писать, тебе не стыдно?!» Бородатый развернулся к Баранову лицом, не прекращая при этом поливать стену: «Мне стыдно, брат, но меня припёрло конкретно сейчас». «Я депутат Смоленского городского совета!» – ажитация Баранова была столь велика, что он достал депутатское удостоверение и сунул его в нос бородатому в кепке. Бородатый, не прерывая процесса, свободной рукой порылся в кармане джинсов и тоже извлёк красную книжечку: «Так и я депутат, Дмитрий Лашкевич из города Велижа. От КПРФ. Честно говоря, брат, я неделю бухал. Так получилось». Журчание не прекращалось, проснуться не удавалось, и Баранов занервничал ещё больше: «Если я тебя ударю, ты упадёшь. Зачем мне это надо? Чтобы ты написал на меня заявление?» «Конечно! – невозмутимо отозвался визави, переступая ногами, чтобы не замочить их в изрядной луже. – А ты мне всеки! Или слабо?» Пока Баранов размышлял, как поступить, чтобы не уронить депутатской чести, его визави прыгнул в микроавтобус и показал ему средний палец из раскрытого окна. Баранова порвало от возмущения – надо же, какой невоспитанный, а ещё коммунист! Тут снова что-то зажурчало, и на душе у Баранова сразу стало противно, тепло и мокро. Хорошо всё же, что это был сон. Или – не сон?
