За всю историю современного терроризма в России не было ничего более бессмысленного и жестокого, нежели захват бесланской школы. Все предыдущие теракты ещё хоть как-то можно было втиснуть в логику борьбы «слабых» (террористов) против «сильных» (государства).
Логика эта абсолютно лишена гуманизма, но тем не менее она есть. В неё, как это ни цинично, «вписывается» захват больницы в Будённовске: это часть борьбы Ичкерии против России за независимость (чеченцы тогда взяли в заложники русских). Можно увидеть и беспощадный смысл в захвате театрального центра на Дубровке или взрыве во время рок-фестиваля «Крылья» (исламские фанатики напали на «неверных» прямо во время их «языческих развлечений»). Бомба, уничтожившая пророссийского президента Чечни Ахмада Кадырова, тоже объяснима (партизаны ликвидировали коллаборациониста). Нападение на ингушское МВД в Назрани или захват арсеналов кабардино-балкарского Госнаркоконтроля в Нальчике и в объяснениях-то не нуждаются (это, собственно говоря, не теракты, а военно-диверсионные операции, проведённые одной воюющей стороной против другой).
Беслан же объяснить невозможно... На ключевой вопрос «зачем?» ни у кого нет ответа и год спустя.
Начать с того, что осетины никак не могут считаться колонизаторами Чечни, против которых сепаратисты могут выступить с оружием в руках. За «неверных» осетины тоже не сойдут, особенно бесланцы. Примерно треть осетин считают себя мусульманами, ну а у Беслана вообще репутация исламского центра Осетии. Шутка ли, около 70% жителей города ощущали себя мусульманами. По крайней мере до теракта. После него ситуация изменилась в корне.
Для статуса традиционного ислама достаточно лояльности
Пока рядовые жители искали за пределами республики виновных в трагической гибели бесланских школьников, официальная Осетия нашла врага у себя под боком. Врагом оказались местные мусульмане, в смысле не этнические, а активно практикующие ислам. Всё началось с заседания коллегии Министерства по делам национальностей и религиозных организаций РСО — Алания в начале 2005 года. Министр по делам национальностей Северной Осетии Таймураз Касаев говорил на коллегии о том, что «нужна прозрачность в работе каждой общественной организации, более тесные контакты со всеми религиозными и национальными общинами».
Что имел в виду министр, стало понятно чуть позже, когда официальная газета «Северная Осетия» опубликовала по итогам заседания статью «Создать систему сообщающихся сосудов», в которой речь шла о тревожном факте: мол, во Владикавказе, в суннитской мечети, которая находится на балансе Духовного управления мусульман Северной Осетии, базируется религиозная общественная организация, фактически противопоставившая себя традиционному исламу. Имелись в виду Исламский культурный центр Северной Осетии и его председатель 48-летний Ермак Тегаев. Нет, естественно, никакой связи между Тегаевым и террористами найдено не было. У Тегаева был иной грех — натянутые отношения с «представителем традиционного ислама», тогдашним осетинским муфтием Русланом Валгасовым.
Чтобы понять суть конфликта традиционных и нетрадиционных мусульман, требуется маленькое отступление. В Чечне, Ингушетии, Дагестане традиционными считаются представители распространённого здесь суфизма — религиозной традиции, в которой исламистские установки тесно переплетены с народными обычаями. Многие современные суфийские лидеры лояльны к Москве и охотно взаимодействуют и со спецслужбами, и с официальными властями. На западе Северного Кавказа, в Осетии, в Татарстане и Башкирии, где суфийский толк не столь популярен, для статуса «традиционного» достаточно лояльности и сотрудничества. Нетрадиционным считается всё остальное, в первую очередь демонстрация независимости от властей и органов. Всё это под собирательным (на практике) понятием «ваххабизм» искореняется с разной степенью жёсткости.
Стало известно о еще одном уголовном деле, которое завел Следственный комитет России после теракта в «Крокус Сити Холле». Его фигурантом стал ответственный за пожарную безопасность.
«Ваххабиту» дали всего 2,5 года
Проблема в том, что лидера в исламе нельзя назначить сверху — его избирают благодаря его авторитету среди рядовых мусульман. Ермак Тегаев хоть и не вставал в оппозицию по отношению к официальным властям, но считался независимым и авторитетным. Его оппонент Руслан Валгасов был «традиционным» хотя бы потому, что его, бывшего милиционера, утвердило на должности муфтия то самое Министерство по делам национальностей и религиозных организаций Северной Осетии.
Такое фактическое двоевластие есть практически в любом российском регионе, где живут мусульмане. До Беслана в Осетии на это не слишком обращали внимание. Однако после теракта надо было показать центру, что республиканские власти взяли ситуацию под контроль. Руслан Валгасов в одной из неформальных бесед с сотрудником духовного управления сказал, что «шестой отдел дал мне три месяца на то, чтобы разобраться с ними». И начали разбираться.
В начале февраля в квартиру Ермака Тегаева ворвались человек 15 в масках, вооружённых автоматами и гранатомётами. Самого Ермака положили на пол, его жену Альбину взяли на прицел. Начался обыск. Понятые были у людей в масках свои, привлечь соседей в качестве свидетелей обыска они не позволили. Вскоре были найдены ключи от машины Тегаева, автоматчики ушли с этими ключами во двор, где стоял автомобиль. Впоследствии соседи подтвердили, что машину во дворе они вскрыли и без Ермака, и без понятых. Затем Тегаева повели к машине, он отказывался, так как слышал хлопанье дверей и багажника и понял, что туда что-то подложили. Обошлись без него — прибыл человек с видеокамерой и зафиксировал, что в машине обнаружена взрывчатка... Такова версия событий в изложении защитника Тегаева Артура Бесолова, его жены Альбины и соседей.
Советский районный суд Владикавказа приговорил Ермака к 2,5 года колонии-поселения. Судя по мягкости приговора «ваххабиту», у которого нашли взрывчатку, судья тоже не исключал, что события развивались именно так, но тем не менее выполнил негласную установку на устранение авторитетного и независимого Тегаева. Такой вот компромисс.
Бесланских мусульман хоронили по православному обычаю
Примерно то же самое случилось и с близкими к Тегаеву активистами Исламского культурного центра Захиром Зазоровым и Вадимом Чельдиевым. Последнего, судя по протоколу, задержали прямо в междугороднем автобусе, избили (на официальном языке это называется силовым задержанием), затем долго везли на милицейском «уазике» в отделение милиции и только там у него обнаружили взрывчатку. В брючном кармане. Ну, не было у человека при себе сумки. Судья на процессе позволил себе поиронизировать: «Ну как же так, задерживали, били, везли, а взрывчатка обнаружилась только в отделении». Поиронизировал и влепил компромиссные 2,5 года «химии».
Ещё один близкий к Тегаеву человек, имам владикавказской мечети Сулейман Мамиев не стал дожидаться, пока и в его брюках обнаружится кусок пластида. Кто-то из его дальних родственников, работающих в милиции, по-семейному предупредил: «ты следующий», и Мамиев уехал из республики. Его даже в розыск объявлять не стали, сочли, что для отчёта в центр уже достаточно.
В общем, несложно подсчитать, чего добился мусульманин Басаев в результате бесланского теракта. Исламские позиции в Осетии значительно ослабли. Что там говорить, если после теракта многие выжившие дети и родители тех, кто не выжил, крестились, несмотря на то что ранее считали себя мусульманами. Погибших бесланцев, в том числе и мусульман, хоронили по православному обряду, и никто из близких не возражал.
Неформальные исламские лидеры Осетии теперь в местах не столь отдалённых, и велика вероятность, что отдуваются они за чужую вину. Даже главную мечеть Осетии во Владикавказе, по слухам, могут вскоре закрыть. Не то чтобы в связи с терактом, а просто объявят реставрацию, которая закончится лишь тогда, когда о ней будут говорить как о шедевре исламского зодчества на Кавказе.
