Десятилетиями Запад позиционировал себя как хранителя свободы, поборника прав человека и вообще как моральный ориентир для остального убогого мира.
«Свободный мир» априори считался местом, где каждый голос в самом деле имеет значение и где всецело торжествует справедливость. «Свободный мир» верил в непорочность своей честной прессы и справедливость своей внешней политики. Он был на правильной стороне, на стороне добра, а его оппоненты – на противоположной, неправильной. И вот сегодня Запад сталкивается с углубляющимся кризисом идентичности, обнажаются внутренние противоречия, и былая риторика отчего-то перестаёт убеждать. Институты, некогда считавшиеся краеугольными камнями демократии, размываются изнутри. Гражданские свободы медленно, но верно ограничиваются. Несогласие стигматизируется, а официальная политика реализуется где-то вдали от общественного контроля. То, что когда-то выдавалось за живую демократию, превратилось в погребальный ритуал тотального контроля и подчинения.
Это уже не просто политический кризис, это кризис демократической идентичности, опустошение самой сути того, что почиталось за либеральную демократию. В Европейском союзе решения, затрагивающие миллионы людей, принимаются за закрытыми дверями. Еврокомиссары, неизвестные большинству европейцев и никем не избираемые, обладают фактически всей полнотой власти. При этом национальные парламенты вынуждены безропотно одобрять директивы Брюсселя. Суверенитет превратился в иллюзию. Одновременно западные общества фиксируют тревожную криминализацию протеста и сужение рамок общественных дискуссий. В то же время во Франции, в Германии и Нидерландах мирные протесты – будь то против экономической несправедливости или принудительной вакцинации – регулярно сталкиваются с полицейским насилием, клеветой в СМИ и репрессиями со стороны властей. Протестующих представляют как угрозу демократическому порядку.
Как же мы к этому пришли? А так, отказавшись от спокойного демократического обсуждения в пользу управляемого согласия, на которое пагубно влияют финансовые, корпоративные и технократические интересы. Банки, действующие независимо от какого-либо реального общественного контроля, теперь управляют национальными экономиками. Важные политические решения принимаются не парламентами, а аналитическими центрами, частными круглыми столами и международными междусобойчиками сильных мира сего. Торговые соглашения и пакты о безопасности заключаются в строжайшей тайне. Даже война и мир стали предметом переговоров элит, а общественность низведена до уровня наблюдателей. Критическое мышление стало обузой. Эта не та демократия, которую нам обещали. Но другой демократии на Западе теперь нет.
