Почему Красной армии не хватало снарядов
Не всё для победы
Готовиться к будущей войне СССР начал ещё в середине 30-х годов. В 1939 г. расходы на оборону составили четвёртую часть государственного бюджета, а в 1940 г. они выросли до трети. В результате доля военной продукции в валовом производстве промышленности достигла 26%. Одновременно сокращался фонд гражданского потребления, что привело к росту цен на продукты. Однако советские граждане понимали: это вынужденная плата за укрепление безопасности страны, а значит, можно и потерпеть.
Каждый за себя
В том, что каждый народный рубль идёт в дело, тоже не возникало сомнений – по всей стране вырастали новые заводы, ориентированные на выпуск военной продукции. Особое значение уделялось наращиванию мощностей по производству тринитротолуола, или тротила, – основного на тот момент взрывчатого вещества. Увы, вскоре выяснилось, что производить взрывчатку не из чего. Причины этого объяснили в своей работе доктор экономических наук Вячеслав Скворцов и доктор исторических наук Андрей Судариков. Основным способом получения толуола являлось коксование угля. Однако тротиловые заводы находились в ведении одного наркомата, коксохимические – другого. И если перед первым стояла цель выпустить больше снарядов, то для второго главным было выполнение плана по переработке угля, за срыв которого руководители наркомата отвечали головой. Потому металлургов мало интересовало, сколько будет произведено толуола, являющегося побочным продуктом коксования.
Система, когда каждое ведомство работало только на себя, приводила к абсурду. «Руководство тяжёлой промышленностью с целью экономии решило повысить температуру коксования, вместо того чтобы строить новые коксовые батареи. Изменение повлекло за собой увеличение количества коксуемого угля и выделяющегося при этом газа», – отмечали авторы. В результате химические цехи при коксовых печах не смогли справиться с переработкой газа и его начали просто стравливать в воздух. Таким образом терялось около 30% толуола.
Аналогичная ситуация сложилась и при производстве гексогена. Ещё в 1934 г. вышло постановление Совнаркома, однако вплоть до начала войны установки по выпуску этой мощной взрывчатки так и не появились. Просто за выполнение задачи, по сути, никто не отвечал, писал Андрей Судариков. НИИ, разрабатывавшие гексоген, подчинялись управлению, ведавшему производством пороха, тамошнее руководство хорошо понимало, как сохранить головы: мало ли что стране нужен гексоген, главное – отчитаться за порох. В итоге монтаж опытной установки вместо трёх месяцев занял два года, и всё равно наладить выпуск взрывчатки не удалось – выяснилось (удивительно, как об этом раньше не подозревали!), что в стране не хватает уротропина, из которого её производят. Потому гексоген для начинки снарядов, как и значительную часть тротила, пришлось везти по ленд-лизу из США.
План – закон
Впрочем, даже если бы выпуск взрывчатки удалось наладить, не факт, что армия получила бы снаряды. Дела на снарядных заводах обстояли ничуть не лучше, чем на тротиловых. Во-первых, отмечают учёные, не хватало инженерных и управленческих кадров – сказались репрессии. Во-вторых, по той же причине директора заводов старались выполнить план любой ценой, что не способствовало достижению общей цели. «Предприятия зачастую производили только ту продукцию, которая была выгодна в финансовом отношении, – отмечал Андрей Судариков. – С целью не портить плановые показатели передовых предприятий распространение получила практика передачи освоения новых элементов боеприпасов наиболее отсталым заводам. Она привела к тому, что в начальный период войны Красная армия осталась без крайне необходимых 76-мм бронебойных выстрелов».
С другой стороны, понять заводчан тоже можно. В 1939 г. на совещании, посвящённом срыву программы по комплектации снарядов, почти прямо прозвучало: выполнить программу заведомо было невозможно. Так, объём выпуска морских снарядов вырос в 4 раза, хотя предприятия не имели для этого нужных мощностей. А изготовление снарядов крупного калибра требовало особых станков, которые строили только за границей. Но самое главное – опять-таки нет согласования между наркоматами. Каждый дует в свою дуду, в результате чего выходит бардак и раздрай.
Осенью 1940 г. НКВД представил в Кремль доклад. «Установлено, что промышленность боеприпасов находится в тяжёлом положении, – говорилось в нём. – Наркомат должен был выпустить вместо латунных артиллерийских гильз 5,7 млн железных. Не отработав технологического процесса, изготовил за 9 месяцев 1 млн 117 тыс. железных гильз, из которых 963 тыс. пошли в брак (86,2% брака). За то же время пошло в брак большое количество взрывателей новых конструкций ГВМЗ и МГ-8. Взрывателей МП и Д-1 при плане 3 млн не сдано ни одной штуки. План снаряжения 76-мм дистанционных гранат сорван, и на заводах скопилось 720,8 тыс. неснаряжённых корпусов гранат».
По итогу проверки было арестовано 49 человек, включая наркома боеприпасов Ивана Сергеева – позже его расстреляют за вредительство. Однако ситуацию это не исправило. В январе 1941 г. нарком обороны маршал Тимошенко представил Сталину доклад о состоянии производства артиллерийских боеприпасов. «Эта наиважнейшая область военной промышленности находится всё ещё в крайне неорганизованном состоянии и не обеспечивает оборону страны», – заключал Тимошенко.
Из пушек по воробьям
И всё же вряд ли стоит вешать всех собак только на производственников. Из источников известно, что по состоянию на 22 июня 1941 г. запасы имевшихся у Красной армии артиллерийских боеприпасов по отношению к реальному среднегодовому расходу в войне составляли 100%. Таким образом, армии должно было хватить снарядов на первое время. Не работает и аргумент о потере складов, располагавшихся в западных регионах страны. Часть их действительно оказалась захвачена немцами, однако на удалении от 50 до 200 километров находилась лишь четверть запасов. В результате Западный фронт потерял 23,46% боеприпасов, а Юго-Западный фронт – 19,96%.
Это много, но не критично. Потому более важным фактором называют чрезвычайный расход снарядов войсками, оказавшимися без грамотных командиров. Уже в начале августа 1941 г. Георгий Жуков с неудовольствием констатировал, что пехота нередко просит стрелять «для шума» и «без всякой пользы для дела». А маршал Тимошенко ссылался на результаты расходования боеприпасов войсками Западного фронта. Оказалось, что в 16-й армии за 20 дней боёв на единицу оружия в среднем расходовалось два винтовочных патрона, 30 штук 76-мм патронов и 40 штук 122-мм снарядов. Получалось, что армия буквально палит из пушек по воробьям.
Для исправления ситуации в декабре 1941 г. Государственный комитет обороны утвердил план производства боеприпасов. Однако, сообщает Российский государственный архив социально-политической истории, он оказался нереалистичным. Определяя количество снарядов, Ставка не учла количество требуемой для них взрывчатки, пороха и химикатов. В результате уже в марте 1942 г. заместитель председателя Совнаркома Берия и нарком боеприпасов Ванников поставили перед Сталиным вопрос о необходимости их импорта «в любом возможном количестве». Одновременно Наркомат госконтроля выяснил: даже те снаряды, которые удалось изготовить, из-за плохой организации логистики не доходят до фронта. В частности, на железнодорожных путях Западного фронта скопилось 23 эшелона, часть которых простаивала более двух недель.
Наладить выпуск и подвоз снарядов удалось лишь к концу 1943 – началу 1944 г., отмечают историки, поясняя, что именно этим во многом и объясняется затянувшийся ход Великой Отечественной войны.
Просмотров: 47