Леонид Ярмольник: Когда человек ругается, у него лицо становится осмысленным
На днях случилось одно из самых невероятных событий в жизни Ярмольника. Из разряда хороших актёров Леонид Исаакович попал в компанию актёров избранных. Показ самой долгожданной работы Алексея Германа, фильма «Трудно быть Богом», в котором Ярмольник сыграл главную роль, дона Руматы, благодаря которой его и отнесли в «избранные», совпал с 60-летием актёра. Его премьера прошла на кинофестивале в Риме, где Алексею Юрьевичу Герману посмертно была вручена «Золотая Капитолийская волчица» за вклад в киноискусство. Как отметили организаторы киносмотра, впервые в истории всех европейских фестивалей было принято решение присудить подобную награду ушедшему из жизни кинематографисту. В нашей стране фильм пока видели немногие. Но, как сказал Леонид Ярмольник, этот фильм достоин того, чтоб его посмотрели: «Конечно, если зритель хочет себя уважать. Ведь то, что происходит в картине, происходит именно сейчас в нашей жизни. Та же грязь под ногами и обывательские интересы: еда, секс, развлечения, к которым относятся и войны. Мы вот с вами тут в уютном зале сидим, фильм обсуждаем, а в то же время происходит много событий. На Майдане почти революция, в экономике рубль падает...»
– Леонид Исаакович, как на вас повлияла работа с Германом?
– Она меня изменила. Наверное, я был самым противным актёром у Алексея Юрьевича, потому что помотал ему столько нервов, но, как правило, когда мы много тратим свои нервы, все наши мучения воздаются. Я по-другому стал относиться к актёрской профессии, стал свободнее, рассудительнее и менее суетливым. Всё потому, что Герман – житель другой планеты, он видит вещи на другой глубине, у него свой взгляд и на отношения, и на события. Его надо чувствовать и понимать, но объяснить невозможно.
– Фильм снимался 14 лет, за это время вы неоднократно отвлекались от съёмок и занимались другими делами. Как проходило возвращение к этому проекту?
– Фильм действительно снимался очень долго. Но перерывы были связаны либо с болезнями Алексея Юрьевича, либо с вынужденными простоями в работе. Возвращения в процесс были лёгкими, потому что это удивительный материал. Врать не буду: через год-полтора после начала съёмок я ложился и вставал с мыслями об этом фильме. Зерно роли не искал. Тем более что у Германа зерно роли вообще искать не нужно, артист для него – материал, который он превращает в суть, он создаёт атмосферу любым путём, из-за этого мы с ним часто ссорились. Он мне не всё говорил и очень часто со мной вёл себя, как с ребёнком, которого талантливо обманывают. Когда я это понимал, то, с одной стороны, был рад, с другой же – выпендривался и раздражался. А то, что премьера всё-таки на 15-й год работы состоялась, наверное, стало самым большим расстройством в моей жизни. Я был готов сниматься в этой картине всю жизнь, лишь бы общаться с Алексеем Юрьевичем. Это всегда было бесконечно интересно и каждый раз по-новому. Он был талантлив, за что его любили и ненавидели. Талант всегда раздражает.
– Вы попали к Герману случайно?
– Да. Он меня утвердил, не видев ни одного фильма с моим участием. Но, несмотря на это, потребовал от меня подписать контракт, согласно которому я должен был три года не появляться на телевидении, не давать никаких интервью. И я такие ограничения выдержал. Но теперь, по прошествии многих лет, я могу сказать, что играл я Германа, его отношение к жизни, обстоятельствам и людям, желающего что-нибудь в них понять и как-нибудь на них повлиять…
– А общение с Андреем Макаревичем повлияло на вас? Вы по ходу фильма дважды – в начале и в конце картины – музицируете, причём мелодия, которую вы исполняете, считывается легко – это «Караван» Дюка Эллингтона. Но такого момента точно не было у Стругацких. Как появилась такая идея?
– Появилась она не случайно. Книга книгой, и музыку в ней не услышишь, а кино – это кино. Дом Руматы, где герой максимально создаёт атмосферу своего жилища и где он хочет слышать не только хлопки дверей, но и музыку, которая даёт особое тепло и создаёт ощущение, что герой в маленьком комфортном мирке, несмотря на количество слуг, странности запахов, свойственных атмосфере Средневековья. Лично мне процесс музицирования очень нравится ещё и потому, что я очень люблю, когда Де Ниро играет на саксофоне. Хотя инструмент, на котором я играю в этом фильме, – нечто среднее между кларнетом, гобоем и саксофоном. А за «Караван» пришлось посражаться, но мне удалось всё-таки убедить Германа и сыграть эту вечную тему.
– Как вы общались с другими людьми, занятыми в этом проекте?
– Хорошо. Они приезжали и уезжали, а я оставался; и отсидел на съёмочной площадке почти как Ходорковский – в тюрьме.
– Почему цитировали Пастернака? «Гул затих. Я вышел на подмостки...» Стругацкие цитируют Гамлета Шекспира.
– Это – от Германа, он так в этот момент чувствовал героя. Очень часто на съёмке Алексей Юрьевич просил актёров не говорить текст роли, а почитать стихи или поругаться матом. Второе было намного чаще, ведь когда человек ругается, у него лицо становится осмысленным.
– А почему осталось название братьев Стругацких? Фильм ведь не экранизация фантастического мира, который создали братья?
– Название менялось, и не раз, были варианты: «Что сказал Табачник с Табачной улицы», «Хроника арканарской резни». И хотя Алексей Юрьевич так много вложил своего понимания и смысла, мне удалось убедить его оставить прежнее название.
– Какие-то названия политизированные...
– Не хотел обращаться к этой теме, но придётся. Мне никогда не хотелось заниматься политикой, но несколько лет назад пришлось. Появился авторитет, и я принял решение и вошёл в «Гражданскую платформу» Михаила Прохорова. Когда мы снимаем кино и хотим сделать людей добрее, не всегда удаётся справиться с такой задачей. Может, подумал я, через политику удастся быстрее гармонизовать отношения в обществе. Почему Прохоров? Я благодарен своему партийному лидеру и шефу Михаилу Прохорову, который с первого дня, когда затевалась эта картина, тут же откликнулся сам и начал активно помогать, в том числе и финансами. И поэтому по прошествии стольких лет то, с чем пытался справиться Румата в этой истории, мне показалось очень важным, и очень захотелось что-то изменить и в нашей жизни.
– У вас юбилей. Какие подарки ожидаете?
– Я уже всё получил. Но главный подарок – этот фильм, судьбой которого, как уже начало многим казаться, становилась вечность.
– Говорят, мужчина тогда состоялся, когда посадил дерево, построил дом и воспитал ребёнка. У вас эта программа выполнена?
– За свою жизнь я посадил немало деревьев, построил два дома и сейчас строю третий. Купил квартиру дочери Саше и мастерскую жене Оксане. И я счастлив. Ведь счастье, как я его понимаю, это процесс. Жизнь продолжается.
Просмотров: 2647