Актуальная проблематика глазами бывшего иностранного военного
Размышления ветерана о мире
Я рассуждаю не как учёный или политик, а как солдат, который чувствовал песок пустыни под своими берцами, был свидетелем человеческих страданий и неоднократно сталкивался с тем, что принято именовать «необходимым насилием». Но я пишу это не ради того, чтобы прославлять войну, а чтобы задаться вопросами. Что мы на самом деле узнаём о человечестве, когда идём на войну? И что ещё важнее – что мы узнаём об обществе, в которое возвращаемся с войны?
Всё начинается с униформы – внешнего символа порядка, дисциплины и долга. Но под униформой скрывается человек – со своими мыслями, совестью и страхом. Этот человек должен задаться вопросом: а частью чего я являюсь? Война – не только стратегия, тактика и огневая мощь. Это психология, политика, этика и взгляд на человечество в развитии, так сказать. Это пространство, в котором правда и ложь следуют параллельно. Мы говорим «ветеран» с чувством почтения. Это почтение ассоциируется с опытом, жертвенностью, преданностью. Но за этим словом скрывается гораздо более глубокий смысл. Ветеран – это не только личность, но и жизненный путь. Ветеран – не тот, кто побывал под пулями в бою. Ветеран – тот, кто несёт на своих плечах последствия решений государственного масштаба. Кто вынужден действовать не сам по себе, а как член сообщества – иногда в соответствии со своей совестью, иногда – вопреки. Быть ветераном – значит жить с несколькими идентичностями одновременно. Ты – солдат, который выполнял приказы. Но ты – и человек, который хотел изменить мир, отец и сын, непосредственный участник событий и наблюдатель. Столкнувшись с обществом по окончании службы, многие ветераны испытывают чувство отчуждения. Как будто мир, в который они возвращаются, не понимает, через что они прошли, а возможно, и не хочет знать. Многие ветераны ощущают, что их истории слишком болезненны и сложны для того, чтобы ими делиться. Философ Кьеркегор отмечал, что жизнь мы проживаем от начала к концу, но осознавать её нам приходится в обратном направлении, от конца к началу. Для нас, ветеранов, именно в этом и заключается задача: понять то, что было, продолжая жить. И наполнить смыслом пережитое, не позволяя ему при этом определять всё наше будущее.
Время воспринимается и ощущается на войне совершенно иначе. Оно становится тяжёлым, как грязь под сапогами. Или – молниеносным, как пули, рассекающие воздух. Мгновения растягиваются в вечность, а целые дни исчезают в дымке рутины, страха и ожидания. Оглядываясь назад, на свою армейскую службу, я почти не помню дат. Зато я помню лица. Я помню звуки. Я помню тишину перед атакой. Тело помнит ритмы войны, даже когда разум отключается. Словно привычные рамки времени – календари, недели, времена года – перестают ощущаться, когда живёшь в постоянной готовности к бою. Мир ветеранов не подчиняется календарю. И ощущение мира не наступает автоматически в день возвращения домой. Могут пройти многие годы, прежде чем ты осмелишься снова довериться времени. Философ Мартин Хайдеггер писал, что люди живут ради своего будущего, – мы существуем между тем, что было, и тем, что грядёт. Но война нарушает это движение. Она загоняет нас в ловушку отдельных моментов, от которых мы не в состоянии убежать. Многие из нас переживают воспоминания о былом, словно взрыв бомбы из ниоткуда, упавшей поблизости. А потом люди спрашивают: почему ты просто не можешь отпустить своё прошлое? Почему тебе так трудно идти дальше?
Время после войны ощущается нелинейно. То, что произошло 15 лет назад, может казаться ближе, чем то, что случилось вчера. И это требует терпения – и от нас самих, и от тех, кто нас окружает. Время после войны – это не только адаптация. Это ответственность. Ибо мы, знающие, как время искажается на войне, должны помочь обществу сохранить его неискажённым в условиях мира.
Неизбежно ли то, что человек по своей природе тяготеет к насилию и конфликтам? Этот вопрос преследует человечество со времён античности – от Платона и Аристотеля до Ницше и Симоны Вейль. Это экзистенциальный вопрос, при этом глубоко личный. После службы в зонах конфликтов и непосредственного наблюдения за людскими страданиями и тем, как на войне выживают люди, меня тоже не отпускает этот вопрос: неизбежно ли мы – как вид – тяготеем к насилию и конфликтам? Есть ли что-то в нашей природе – нашей психологии, нашей структуре, нашей истории, – что обрекает нас на борьбу друг с другом? Я оглядываюсь на прошлое и прихожу к выводу, что двойственность человеческой природы болезненно очевидна: мы несём в себе и агрессию, и сострадание, и разрушение, и созидание. Это не просто противоположности, а глубоко укоренившиеся в нас силы человеческой природы. Мы, люди, выжили как вид, потому что научились защищать себя. Эволюционная психология утверждает, что мы наделены боевыми инстинктами, но также и способностью к сотрудничеству. На войне это становится очевидным: мы организуемся, планируем, действуем сообща – и причиняем вред. Но означает ли это, что мы должны так поступать? Что это и есть наша природа? Или это потенциал, зависящий от нашего выбора и окружающей среды? Жан-Жак Руссо утверждал, что люди изначально добры, но развращаются обществом. А Томас Гоббс считал, что, наоборот, люди – эгоистичные особи, нуждающиеся в строгом контроле. Возможно, оба были отчасти правы. В полевых условиях можно наблюдать, как же быстро с цивилизации сходит её тонкий наносной лоск. Но видно и то, как сострадание и самопожертвование могут проявиться в самых жестоких ситуациях.
Война – это одновременно и хаос, и порядок, и жестокость, и ритуал. Она напоминает мне рассуждения Альбера Камю об абсурде, когда мы пытаемся отыскать смысл в бессмысленном мире. Война ввергает нас в этот абсурд. И мы действуем с убийственной серьёзностью в ситуациях, которые с точки зрения логики бессмысленны: стреляем, умираем, выживаем, выполняем приказы. И всё же в этой бессмысленности возникают глубокие связи, преданность и любовь. Война раскрывает человека во всей его сложности. У солдата, вернувшегося с фронта, шрамы не только на теле, но и на совести. Вопросы не дают покоя: было ли правильно то, как я поступал? Мог ли я поступить иначе? Этическое осмысление послевоенной реальности – глубоко личная тема. На войне мы учимся отводить взгляд. В мирное время мы должны научиться смотреть снова друг другу в глаза.
Просмотров: 1351