В больнице подмосковного Раменского лечат ничуть не хуже, чем за границей или в Москве
Человек на своём месте
– В 2014 году моя мама попала в больницу – в онкоцентр на Каширской, в лёгочное отделение. Палата на 13-м этаже. Был у неё как-то, вышел на балкон, гляжу – нет ни заграждений, ни решёток, ни сетки. Подумалось, что больные с таким недугом от отчаяния могут этим воспользоваться. Поинтересовался у заведующего отделением. А он отвечает: у нас в принципе нет суицидов. Больные приходят к нам лечиться, потому что жить хотят, и знают, что у нас хорошо лечат, очень многие выкарабкиваются. А считается, что вылечить могут только за границей. Но на поверку выходит, что наша медицина-то хорошая?
Хорошая. Те наши врачи, кто бывал за границей, общался там со своими коллегами, знают, что наша медицина нисколько не отстала от западной. А то, что могут наши врачи, вряд ли смогут врачи заграничные. При всём оснащении, которое нередко гораздо лучше, чем в России. Но, даже не имея того оборудования, инструментария, русские врачи смогут сделать то, чего иностранные коллеги сделать не смогут. Я был в Израиле, у меня там друг, мы учились вместе. Работает семейным врачом. Спрашивает, какие мы в Раменском делаем операции. Отвечаю – на головном мозге, онкология, инсультные больные, делаем операции на позвоночнике, как при опухолевых поражениях, так и стабилизирующие, при переломах позвоночника, на периферической нервной системе. Шунтирующие операции при гидроцефалии. Друг говорит: у нас здесь, в Израиле, нет таких врачей, которые занимались бы практически всем сразу, как ваши, российские. У нас тут – узкая специализация, или одно, или другое. Если бы ты работал у нас, ты был бы одним из самых богатейших врачей. И верно, российские врачи умеют всё делать. Возьми любого заграничного доктора – при всём его инструментарии и оборудовании – и приведи его к нам, – он не сможет у нас работать.
– Вы, скорее всего, подразумеваете специалистов своего поколения. А молодёжь?
В советское время, по моему ощущению, выпускники мединститутов приходили работать с большим объёмом знаний, нежели сейчас. Теоретические знания дают те же самые. Но я себя вспоминаю – со второго или с третьего курса я уже ходил на дежурства в больницу. Это у нас считалось не то, чтобы обязаловкой, мы все рвались, и я на третьем курсе аппендицит оперировал, под присмотром, конечно, но я уже хорошо знал практическую часть. Я дежурил травматологом в 1-й, 13-й и 31-й градских больницах. А сейчас студенты, похоже, впервые сталкиваются с практической медициной, только когда приходят работать. Мы больше стремились к получению практических знаний.
– Есть такое мнение, что в больницах сегодня работают либо специалисты в возрасте, либо зелёная молодёжь, а поколение тридцати и сорокалетних – «выпало». А как у вас в больнице?
У нас есть и молодые, и постарше, – всякие. Передаём свой опыт потихоньку. Мой старший сын здесь работает. У меня есть коллега, профессор, у него тоже сын пошёл по его стопам, тоже врач. Говорит мне: а кто ещё, кроме нас самих, обучит профессии наших детей, если не мы сами? Отец и лучше объяснит, и больше позволит – мне так кажется, во всяком случае. И коллега мой с этим согласен. А у младшего сына другое отношение. Как-то предложил ему помочь написать научную статью, говорит – помогать мне не надо, я сам.
– Для 150-тысячного города в Раменском достаточно большая больница. Не один корпус. Обычно политики – особенно перед выборами – обещают, мол, проголосуйте за нас, мы поможем больнице. Прошли выборы – обещания забываются. Но я о другом немного: а вот политические партии, они ведь тоже часто рапортуют о том, что оказывают помощь нашей медицине. А как на самом деле – помогают?
Честно признаюсь – нет. Мы-то, те, кто постарше, помнят, что было по-другому. В 90-е годы наш глава администрации Владимир Фёдорович Дёмин, – он жив и дай Бог ему здоровья, прекрасный человек, – он очень помогал больнице. Всех врачей, не говоря о заведующих отделениями, он знал по имени-отчеству. Даже старших медсестёр! Всегда спрашивал: чем могу помочь? И он помогал. Кровати приобретал нам, какое-то оборудование. Я это помню, и мы были благодарны. А потом нам администрация перестала помогать. А политические партии, которые бы интересовались, чем нам помочь, – я не припомню такого. Может быть, это идёт через нашу администрацию, или с главным врачом как-то решается… У нас главврач – Маркитан Сергей Викторович, врач высшей квалификационной категории, заслуженный врач Российской Федерации. Он по специальности анестезиолог-реаниматолог. И он ввёл в практику обходы в отделении реанимации совместно с заведующими отделениями. Имея большой опыт, он подсказывает молодым врачам тактику «ведения» больных, находящихся в отделении реанимации. Это впервые внедрено в нашей больнице, и врачи положительно отнеслись к этой инициативе. С нашим главврачом можно любые проблемы решать. Первое, что он сделал, когда только пришёл, ещё недели не отработал, – выделил нам инструментарий. Наш инструментарий стоит очень дорого, специальные кусачки – у меня таких поломанных лежит много, видите – стоят 500 евро.
– Китайские?
Китайские, очень хорошие, Китай сейчас ими весь мир снабжает. Бывают шведские, американские.
– Оперируете много?
В год – порядка пятисот операций. Полторы операции в сутки, если без выходных. Не считая экстренных – только плановые операции. Если помножить на 34 года работы – многовато выходит (смеётся). Самую сложную операцию делал 9 часов. С небольшим перерывом, где-то на полчаса, чтобы чаю попить. Разбудили больного, сделали снимки, и мы тогда результатами не удовлетворились. Посовещавшись, решили вновь поднять больного в операционную и продолжить. Мужья наших медсестёр ночью стояли под окнами – ждали, когда мы закончим. Потом сделали контрольные снимки, убедились, что всё сделано отлично.
– Жив остался?
Да! Испытали удовлетворение – несмотря на такую тяжесть, сделали человеку благое дело. Вот это и запомнилось. Выписали его, всё было хорошо.
Бывает, человек сталкивается с бедой – заболевает кто-то из близких. Тут же советчики: давай-давай, скорее вези его в Москву! Принято считать, что если пациент попадает в больницу где-то в Подмосковье, стоит «перетащить» его в Москву. А стоит?
Мы часто встречаемся с чем-то таким. А в области медицина не хуже, это чистая правда. Если больной – тяжёлый, первое, что мы слышим от родственников – «будем переводить». Спрашиваю, для чего, что вас здесь не устраивает? Говорят – хотим в Москву, и всё! Если к какому-то знакомому врачу, которому пациент доверяет, – нет вопросов. Такой пациент нашёл себе врача – хорошо! Но если к кому угодно, но только в столицу – это глупость. В Москве множество начинающих врачей, которым тоже нужно учиться, а никто не гарантирует, что больной сразу же попадёт к маститому профессору. Можно попасть к обычному врачу, у которого не так много опыта. Начинают – в одну больницу, в другую – и сталкиваются с такими проблемами…
– А к вам из Москвы едут? Судачат, к вам целые очереди выстраиваются.
Есть такое. Сарафанное радио: кто-то кому-то сказал, что в Раменском работают хорошие специалисты. Мы здесь многих москвичей оперируем. И люди начинают звонить – а можно мы приедем? Оперировали, они рассказывали друзьям. В неврологию к нам как-то попала женщина, азербайджанка. Из Ханлара. Вылечили её – говорит, приезжайте к нам в город, вас в любом доме примут, как своих! Приехала домой – рассказала знакомым о нашей больнице. И к нам хлынул поток из Ханлара! Мы их здесь столько прооперировали, что мне даже казалось, что у нас тут лечился весь город Ханлар! Пусть приезжают, мы не возражаем – всех вылечим!
Просмотров: 109