12 августа 2000 года в Баренцевом море утонула атомная подводная лодка «Курск». Катастрофа стала, пожалуй, самой громкой за всю историю отечественного флота – споры о причинах трагедии не утихают до сих пор. По официальной версии, причиной гибели «Курска» стал взрыв неисправной «перекисной» торпеды. Неофициальных версий десятки – от столкновения с американской субмариной до попадания в лодку метеорита... Между тем с момента катастрофы прошло уже 10 лет – внушительный срок для того, чтобы принять необходимые меры, дабы избежать или по крайней мере минимизировать риск подобных катастроф в будущем. Приняты ли они? И как в целом изменился российский подводный флот за прошедшую десятилетку? В этих вопросах попробовал разобраться корреспондент «Нашей Версии».
Для «Нашей Версии» журналистское расследование причин гибели «Курска» стало особенным – им заинтересовались особые отделы. После выхода публикации «Убийца «Курска» (№ 37 2000 г.) в редакцию пришли люди в штатском – сотрудники Управления ФСБ по Московскому военному округу. Сотрудников интересовали опубликованные в газете спутниковые снимки норвежской военно-морской базы Хокконсверн, куда сразу после гибели «Курска» прибыла в ремонт американская подводная лодка «Мемфис». Оказавшиеся в нашем распоряжении снимки, сделанные с российского спутника-шпиона, на которых был запечатлён «Мемфис», дескать, были секретными, поэтому в редакции изъяли компьютеры и сервер, а журналисты отдела расследований, которые работали над публикацией, были вызваны на допросы. Интересную позицию по этим сенсационным материалам заняла норвежская сторона. Сначала наши северные соседи категорически утверждали, что фото были сделаны ещё в 1996 году, но через несколько дней признали: американская субмарина в норвежской базе была сфотографирована в августе 2000 года после катастрофы «Курска». Была ли она причастна к гибели российского подводного крейсера, сейчас судить сложно. Но такая реакция российских и норвежских властей наталкивает на выводы о том, что публикация была для обеих сторон очень некстати...
Впрочем, дискуссии вокруг гибели «Курска» касались не только её причин. Трагедия показала широкой общественности истинное положение дел в ВМФ России, в частности в его спасательных службах, у которых не оказалось современной техники. Спускаемые аппараты не могли состыковаться с люком лежащей всего лишь на глубине 108 метров подлодки, а водолазов-глубоководников и оборудование для погружений пришлось «выписывать» из Норвегии. И смех и грех. Но изменилось ли что во флоте с тех пор?
«Выводы, безусловно, были сделаны, и на приобретение спасательного оборудования, в том числе и за рубежом, для ВМФ были затрачены значительные средства, – рассказывает «Нашей Версии» эксперт Центра анализа стратегий и технологий (АСТ) Михаил Барабанов. – Кроме этого начата программа строительства четырёх больших спасательных судов проекта 21300, головное судно «Игорь Белоусов» строится на Адмиралтейских верфях».
Правда, когда новые суда встанут на дежурство, судить не берётся никто. Между тем нынешний состав аварийно-спасательных сил флота стремительно сокращается. Одной из самых серьёзных потерь во флоте считают уникальное спасательно-подъёмное судно (СПС) «Карпаты», которое списали на металлолом в 2009 году. «Карпаты» могли поднимать со дна подводные лодки небольшого водоизмещения, на борту судна находился глубоководный водолазный комплекс. Причём перед списанием судно несколько лет стояло в ремонте, на который были потрачены сотни миллионов рублей. Всего же с 2000 по 2010 год из состава ВМФ были выведены около 20 спасательных судов различных классов. Из новых флот за 10 лет получил только одно небольшое водолазное судно проекта 11980.
С импортным спасательным оборудованием, которое уже закуплено для флота, тоже всё складывается не совсем однозначно – им зачастую просто не умеют пользоваться. Показательная история случилась в августе 2008 года в Тихоокеанском флоте, когда в рыболовных сетях и тросах запутался батискаф АС-28. На помощь аппарату поспешило спасательное судно «Георгий Козьмин», на борту которого находился закупленный после катастрофы «Курска» британский автономный аппарат «Веном», способный разрезать тросы и сети. Но, как оказалось, операторы «Венома» с трудом соображали, как управлять этой техникой, и в итоге вывели его из строя. АС-28 пришлось вызволять из подводного плена британским специалистам с привезённым на самолёте аппаратом «Скорпион». По факту порчи дорогостоящей техники прокуратура даже возбудила уголовное дело по статье «халатность». Хотя спасателям было что возразить прокурорам. Дело в том, что операторы должны были пройти курс подготовки по эксплуатации аппарата в Шотландии. Но адмиралы решили на обучении сэкономить и приказали спасателям изучать технику своими силами, по инструкции, которая даже не была полностью переведена на русский язык. Сэкономили копейки, а в итоге общий ущерб составил более 10 млн рублей.
Поэтому говорить о том, что с момента гибели «Курска» в сфере аварийно-спасательного обеспечения флота что-то кардинально улучшилось, не приходится. Хотя, как шутят знакомые моряки, сегодня и обеспечивать-то толком некого.
Вплоть до 2007 года количество боевых патрулирований не превышало трёх-пяти походов в год. Это при том, что в составе флота числилось несколько десятков ракетоносцев. Есть мнение, что адмиралы таким образом перестраховывались и под впечатлением от катастрофы «Курска» просто не хотели рисковать. Но, судя по всему, время лечит – так, например, по данным той же ФАС, в 2008 году российские подлодки с баллистическими ракетами уже совершили 10 выходов на боевое патрулирование. Причём тенденция на увеличение присутствия субмарин в океане сохраняется.
«Интенсивность боевой подготовки и боевых дежурств последние годы значительно возрастает вслед за ростом ассигнований на оборону, – говорит Михаил Барабанов. – Достаточно сказать, что в 2009 году ракетные подводные крейсера стратегического назначения (РПКСН) совершили 20 выходов на боевую службу, хотя в начале десятилетия при значительно большем количестве лодок совершали лишь несколько боевых служб в год».
Хотя, конечно, по сравнению с советскими временами 20 патрулирований в год – цифра смешная. Так, например, на пике «холодной войны» в 1984 году советские ядерные ракетоносцы (РПКСН) совершили более 100, а многоцелевые субмарины (ПЛА) и подлодки c крылатыми ракетами (ПЛАРК) 140 боевых патрулирований. Сейчас же по количеству боевых походов Россия вышла только на уровень 1994 года, который вряд ли назовёшь благополучным для флота в финансовом отношении. Собственно, проблема уже заключается не столько в деньгах, сколько, как говорят моряки, в «железе». Число боеготовых субмарин в составе ВМФ стремительно уменьшается. Так, по данным Центра АСТ, с 2000 по 2010 год количество РПКСН сократилось с 25 до 11, состав ПЛА и ПЛАРК – примерно с 40 до 25. То есть подводный флот России усох почти в два раза. Причём за это время моряки получили только одну новую подводную лодку проекта 971 «Гепард». Кстати, по данным «Нашей Версии», флот чуть не потерял «Гепард» вместе с экипажем уже в первый год эксплуатации – на лодке взорвались баллоны воздуха высокого давления. Благо ЧП произошло у пирса, если бы баллоны взорвались под водой, то субмарина попросту не смогла бы всплыть.
На судостроительных предприятиях в различной степени готовности сегодня находятся ещё несколько подводных лодок новых поколений, с ними дела обстоят тоже не совсем гладко. Например, для стратегического ракетоносца проекта 995 «Борей», который должен заменить собой устаревшие подлодки проекта 667БДРМ, до сих пор не готова уже печально знаменитая баллистическая ракета «Булава» – подавляющее большинство пусков ракеты оказались неудачными, причём каждый раз отказы происходят в разных системах изделия. Некоторые эксперты не исключают, что для доводки ракеты конструкторам придётся менять её массогабаритные характеристики, а значит, придётся вносить изменения и в конструкцию корабля. А ведь головной корабль серии – «Юрий Долгорукий» – уже спущен на воду и проходит ходовые испытания. Другая новинка отечественного судостроения – многоцелевая подлодка проекта 885 «Ясень» (головной корабль серии был спущен на воду в июне 2010 года) – тоже вызывает определённые вопросы у экспертов. Власти заявляют, что эта подводная лодка принадлежит к четвёртому поколению многоцелевых субмарин и может по всем параметрам потягаться с новейшими западными аналогами, например с самой «продвинутой» ПЛА ВМС США класса «Сивулф». С другой стороны, наблюдатели обратили внимание на тот факт, что российский «Ясень» в движение приводит обычный винт, когда тот же «Сивулф» оборудован водомётом, что даёт ему значительные преимущества в плане шумности и возможности действий на мелководье. Кроме того, главная энергетическая установка «Ясеня» позаимствована с ПЛА третьего поколения. Так что о четвёртом поколении говорить всё-таки рано. Тем более реальные характеристики подлодки в море ещё никто не проверял.
Судьба нового проекта дизель-электрических подводных лодок проекта 677 «Лада» тоже складывается не лучшим образом. Головной корабль серии – подлодку «Санкт-Петербург» строили более 12 лет. В состав флота она была принята в апреле 2010 года, при этом на лодке большие проблемы с энергетической установкой и гидроакустическим комплексом. Не случайно в конце 2009 года в СМИ появились сообщения о том, что руководство Военно-морского флота рассматривает вопрос о покупке нескольких дизельных подлодок в Германии.
Остаётся лишь надеяться, что эти проблемы будут решены и наши новые лодки выйдут на боевое дежурство и действительно ни в чём не будут уступать натовским аналогам. Но станут ли они более безопасными для экипажей?
«В конструкцию строящихся атомных лодок четвёртого поколения (проекты 955 и 885) уже после 2000 года был внесён ряд изменений с целью улучшения возможностей спасения экипажей в случае аварии, – рассказывает Михаил Барабанов. – Сейчас главным, насколько я понимаю, является необходимость создания индивидуальных средств спасения для подводников, для их самостоятельного выхода с большой глубины. Как известно, немцы недавно создали систему индивидуального выхода подводников с глубины до 550 метров, у России пока такого нет. Вообще же, нужно понимать, что никакие спасательные средства на ПЛ не дают никакой серьёзной гарантии спасения, и по опыту большинства серьёзных аварий и катастроф на ПЛ, если катастрофа произошла, то шансы на спасение людей в любом случае очень низки. Поэтому лучшее средство борьбы с авариями ПЛ – это их предотвращение. В первую очередь за счёт повышения надёжности техники и высокого уровня подготовки экипажей ПЛ».
А именно из-за недостаточной подготовки экипажей ПЛ после «Курска» во флоте произошли и другие трагедии. В частности, в сентябре 2006 года на подводной лодке «Святой Даниил Московский» по вине нерадивого мичмана, который зачем-то включил систему пожаротушения в отсеке, погибли два моряка. Мичману дали два с половиной года условно. По заявлению родственников погибших моряков уголовное дело также было возбуждено против командира 7-й дивизии АПЛ Северного флота контр-адмирала Марьясова с формулировкой «за недостатки, связанные с подготовкой лодки и личного состава к походу и борьбе за живучесть». Но суд адмирала оправдал. А спустя два года аналогичное ЧП, связанное с несанкционированным включением системы пожаротушения, произошло в Тихоокеанском флоте. Во время испытаний в море новой подлодки «Нерпа» один из членов экипажа опять же по необъяснимым причинам подал в отсеки огнегасящую смесь. В результате в отсеках погибли 20 человек – моряки и представители промышленности.
Не менее показательной стала история с подводной лодкой Северного флота К-159, на борту которой в августе 2003 года во время буксировки на утилизацию погибли девять моряков. Как выяснило следствие, при буксировке субмарины были нарушены все мыслимые правила безопасности. Подъём лодки со дна Баренцева моря теперь обойдётся казне в несколько сот миллионов рублей.
Как видно, выводы из катастрофы «Курска» если и были сделаны, то на практике они воплотились лишь отчасти.Тому, как следует извлекать уроки из подобных катастроф, российским морякам, думается, стоит поучиться у американцев. Последняя подводная лодка ВМС США погибла в 1968 году. Это была ПЛА «Скорпион», затонувшая на глубине 3047 метров в Атлантике. Причины аварии так и не были установлены, но командование ВМС США предприняло существенные организационно-технические меры, направленные на предотвращение подобных катастроф. В частности, командирам американских субмарин была предоставлена большая самостоятельность. Теперь никто и ни при каких обстоятельствах не может заставить их выйти в море с серьёзными неисправностями техники или, например, принять на борт неисправную торпеду. Также была исключена любая спешка при подготовке к выходу в море – даже если план боевого патрулирования по каким-то причинам срывается, в американском флоте это теперь не воспринимается как нечто из ряда вон выходящее – люди дороже. В итоге уже более чем за 40 лет ВМС США не потеряли ни одной подлодки. Отечественный подводный флот за это время потерял пять субмарин.
«Секрет «живучести» американских подлодок в первую очередь, безусловно, в значительно лучшей профессиональной подготовке личного состава на всех уровнях и в более высоком уровне дисциплины и ответственности, – считает Михаил Барабанов. – Видимо, и более высокая надёжность американской техники играет свою роль, и отсутствие у американцев таких ненадёжных систем оружия повышенного эксплуатационного риска, как жидкостные баллистические ракеты, которые стали причиной гибели К-219 в 1986 году, и перекисные торпеды, которые стали причиной гибели «Курска».
Получается, что одними лишь новыми спасательными средствами и более надёжными подлодками ситуацию с аварийностью в подводном флоте не выправить. Нужно менять и мозги. Да только получится ли?
