Эксклюзивное интервью с королевой русского хоррора Дарьей Бобылёвой
«Заглянуть в глаза своему страху»
«Нашей версии» удалось поговорить с писательницей почти обо всём: от реальности бабаек до истоков отечественного ужаса в литературе и эклектичности Екатеринбурга, не забыв при этом о Фёдоре Сологубе.
– Хоррор в России – это нишевое явление или всё-таки мейнстрим?
– Как мне кажется, хоррор был нишевым явлением примерно до начала 20-х годов, а потом начал всё увереннее двигаться в сторону мейнстрима. С одной стороны, увеличились тиражи «русского хоррора», который стал заявлять о себе всё громче. В первую очередь речь идёт об авторах «новой тёмной волны», к которым относят и меня, большинство из нас родилось в начале 80-х. Всем желающим узнать об истории современного русского хоррора чуть больше советую цикл статей «Кошмар расправил плечи» А. Уманского.
С другой стороны, увеличение тиражей увеличило и количество читателей, которые теперь с этим направлением знакомы. Раньше у меня часто спрашивали: где почитать наш, отечественный хоррор, он вообще есть, как с ним ознакомиться? Сейчас уже не спрашивают, потому что книг этого направления и известных авторов становится всё больше. Так постепенно отечественный хоррор сначала обратил на себя внимание мейнстримных издателей и читателей, а потом и вовсе занял в мейнстриме заметное место. Как мне кажется, для жанра такое явление, как это часто бывает – палка о двух концах. С одной стороны, внимание к нему, его влияние и вес увеличиваются. С другой стороны, хоррор теперь пытаются писать авторы, изначально к нему не предрасположенные, мало о нём знающие, просто потому что «это модно». И мы всё чаще наталкиваемся на книги, мимикрирующие под хоррор, на «магические академии», ромфант и прочее, которые лишь натягивают на себя модную пугающую личину.
Но литература весь двадцатый век шла по пути индивидуализации и усложнения, она никогда не стоит на месте, так что кто знает, что из этого смешения жанров вырастет? В любом случае, если принять самую пессимистическую точку зрения, среди авторских неудач и откровенных спекуляций нет-нет да и появляется что-то новое, невиданное, чему критики ещё даже названия не успели придумать. Поэтому остаётся только смотреть на это переопыление ниши и мейнстрима и ждать новых плодов. В любом случае здорово, что и хоррору, достаточно специфическому направлению, удалось расшатать забор своего жанрового гетто и выбраться наружу. Изоляция и недостаток «свежей крови» на пользу никому не идет, а ужасам кровь, тем более свежая, крайне необходима.
– Как думаешь, почему люди так любят бояться?
– О, моя любимая тема. Художественный ужас, в отличие от настоящего, нас умиротворяет. Это способ прожить свои страхи, фобии и стресс безопасно, «в домике». Продвинуться в их изучении и ощущении так далеко, как мы никогда не смогли бы в реальности – и сбросить их через катарсис. Мне кажется, хоррор вообще имеет психотерапевтический эффект и многим помогает избавиться от стресса, выплеснуть излишек адреналина и прочих подобных гормонов. Побить подушку, покричать в дупло в лесу, прожить свой негатив, не вредя ни себе, ни окружающим. Да, есть люди, которых хоррор пугает всерьёз, по-настоящему. Но это не наша целевая аудитория, у них есть свои способы сбросить стресс. Хоррор не умножает негатив, наоборот, он приводит к избавлению от него и к спокойствию.
И, к тому же, одна из главнейших составляющих хоррора – загадка, вокруг которой закручивается сюжет, а один из ключевых человеческих страхов – страх неизвестности. Так почему бы, сидя «в домике», не пощекотать себе нервы, пытаясь приподнять завесу тайны над происходящим вместе с персонажами? Это любопытно, это увлекательно, и это тоже дает возможность взглянуть в глаза своему страху – но с безопасного расстояния. Как ни парадоксально, хоррор успокаивает нас и делает смелее.
– Во всех странах боятся одного и того же, или страх в России – он какой-то особенный?
– Все смертные боятся примерно одного и того же. Но отечественный ужас обычно ещё и абсурден. Это заметно по текстам всех классиков мистического и «страшного» направлений – от В. Одоевского до А. Ремизова и М. Булгакова. Абсурд, прежде чем сгуститься вокруг человека непроходимым кошмаром, непременно его рассмешит, а смех – наш последний оплот перед страхом. Отечественный ужас его разрушает и делает героя особенно уязвимым. Наверное, главный символ «нашего» ужаса – это нелепая, абсурдная недотыкомка из «Мелкого беса» Ф. Сологуба. Даже название у неё забавное, но зверь это поистине страшный.
– Как рождаются городские легенды? В их основе буйная фантазия или, может быть, реальная основа? Все эти бабайки, стуколки и им подобные – чистый вымысел, или они в том или ином виде могут существовать на самом деле?
– В мире страшных быличек и городских легенд я скорее исследователь, нежели искатель признаков реальности потустороннего. Персонажи деревенского фольклора – лешие, домовые, банницы, – это не праздный вымысел, а представители низшей демонологии, существа с древними мифологическими корнями, ведущие свою родословную от анимизма. Весь мир одушевлён, населен некими сущностями, с которыми приходится как-то договариваться, совершать особые обряды, чтобы заслужить их милость или по крайней мере не навлечь на себя гнев. Они – часть магического мышления, которое многим из нас свойственно до сих пор.
Городские легенды – продукт более поздней эпохи, и им свойственно мимикрировать под реальность. Часто в них нет ничего мистического, а их персонажи – маньяки, похитители детей, злодеи, которые втыкают в сиденья в метро или кинотеатрах «зараженные» иголки. Все это – не только воплощение присущих горожанам страхов, но и блоки полезной, в сущности, информации, прививка меметическим вирусом: не бери конфетки у незнакомцев, не ходи ночью по безлюдным местам, смотри, куда садишься…
Хотя мне, конечно, больше нравятся городские легенды с фантастическими элементами: о проклятых квартирах, водящихся в подземных коммуникациях и тоннелях метро неведомых тварях, мутантах, живущих в загрязненных водах Москвы-реки или шуршании колес призрачной машины Берии. Тут больше простора для воображения.
– Ты часто ездишь в рабочие поездки. Какие города и почему запомнились больше всего?
– Очень люблю Красноярск и Екатеринбург – в обоих городах я бывала неоднократно, успела их немного изучить. Там есть, на что посмотреть, ну и фантастически красивый заповедник «Столбы» в Красноярске и башня «Высоцкий» в Екатеринбурге, где хранится «Скрипка Энгра» работы Сальвадора Дали (казалось бы, что связывает этот экспонат с Высоцким?), конечно, незабываемы. Запомнился Волгоград – красивейшей архитектурой, неожиданно большим количеством читателей на встрече – у меня после автограф-сессии ещё полдня дергался большой палец. Ну и метро, где из тоннеля выезжает трамвай – это совершенно прекрасно.
Из зарубежных городов очень понравился Будапешт – там я случайно проспала коллективный выезд нашей делегации на экскурсию и целый день просто гуляла по городу восхищённым туристом, успела случайно забрести в замок Вайдахуньяд, заблудиться и даже прокатиться на поезде в местном метро, одном из старейших в мире – его построили в конце XIX века.
– Часто ли в путешествиях рождаются идеи для новых произведений? Я знаю, что, к примеру, рассказ «Шесты» был написан по мотивам поездки в Воркуту.
– Часто. И часто они при этом не имеют никакого отношения к посещаемому месту. В Воркуту я ездила за материалом целенаправленно, но в итоге написала всё равно не о том, о чем собиралась изначально.
– Согласна ли ты с утверждением «Займись тем, что тебе нравится, и ты не будешь работать ни дня в своей жизни»?
– Кажется, это цитата из Конфуция? По крайней мере, в интернете ее чаще всего приписывают ему, и это, наверное, единственный случай, когда мне хотелось бы поспорить с Конфуцием. Прежде желание устроить жаркие дебаты с каким-нибудь великим мыслителем прошлого меня как-то не посещало.
«Займись тем, что тебе нравится, и любимое дело превратится для тебя в невыносимую порой рутину», – сказала бы я. У меня, увы, случилось именно так, однажды я не написала ни строчки за четыре года и вообще долго выбиралась из этого творческого кризиса. Уже вроде бы выбралась и научилась снова работать с удовольствием. Но далеко не всегда.
Так что работать ты будешь еще как, иногда из-под палки. Но пройдешь куда дальше, чем если бы любимое дело осталось просто хобби, получишь куда больше навыков, наработаешь волей-неволей мастерство. И если это действительно твое дело – а я считаю, что у писателей, художников, композиторов и так далее их творчество – потребность, они просто не могут жить без этого, – ты его не бросишь. Вне зависимости от того, добьешься ты успеха или нет, получится у тебя создать что-то достойное или ты всю жизнь так и будешь тщетно к этому стремиться. Это дополнительная когнитивная функция.
– Ты прошла в финал «Большой книги». А как думаешь, существует ли возможность, что когда-нибудь первое место получит автор того или иного хоррора?
– Почему бы и нет? Стали же общепризнанной классикой «Дракула» Брэма Стокера и «Франкенштейн» Мэри Шелли, произведения Стивена Кинга в США часто включают в школьную программу. Главное, чтобы текст был действительно хорошо написан, а к какому направлению он относится – неважно, это уже не критерий качества.
Другое дело – некое предубеждение к ужасам и так называемой «жанровой» литературе в целом. Но совсем недавно у нас всё, кроме реализма, считалось чем-то несерьёзным, развлекательным чтивом, непригодным для художественного исследования по-настоящему серьёзных вопросов. А сейчас такие книги все чаще развенчивают этот миф, выходят в финал престижных премий, а то и вовсе их получают.
– Кто для тебя твои персонажи, и не жалко ли с ними расправляться по ходу действия или в финале?
– Для меня они, в общем-то… персонажи. Я не считаю их «живыми», они не являются мне во снах – знаю, что о таком часто рассказывают молодые писатели, которые часто буквально влюбляются в своих героев со всем пылом юности. Да, к некоторым я, что называется, «прикипаю», кто-то буквально заставляет меня изменить сюжет – логикой развития характера, а не тем, что он «живой», конечно. Я больше визионер, чем рационал, в работе полагаюсь на интуицию, а не на план или на «авторский месседж». Так что иногда мои персонажи меня удивляют и получаются не такими, какими задумывались изначально.
А расправляться не жалко. Во-первых, они не живые. Во-вторых, если логика развития этого требует – так тому и быть, иначе выйдет фальшиво. Ну и, в-третьих, иногда у моих персонажей есть реальные, хоть и отдаленные, прототипы, или они олицетворяют неприятные мне типажи людей – с такими расправляешься с удовольствием. И безо всякого вреда для окружающих, прошу заметить.
– Ты же большая поклонница фильмов ужасов! Какие из просмотренных недавно запомнились больше всего – и какие больше всего разочаровали?
– Из недавнего впечатлил фильм «Верни ее из мёртвых» братьев Филиппу, разочаровала «Долгая прогулка» Фрэнсиса Лоуренса по роману Стивена Кинга. А так, наверное, мой любимый фильм ужасов – «Реинкарнация» Астера.
– Важно ли для тебя место, где ты пишешь? Это мог бы быть пляж в Испании или бытовка на Шпицбергене?
– Бытовка – вряд ли, пляж – тоже, это должно быть комфортное, тихое место. Вот дача бы хорошо подошла. А вообще лучшее место для работы – это родной диван.
– У тебя в активе один сборник рассказов. Мы можем надеяться на то, что в течение пары лет появится «Ночной взгляд-2»?
– Пока такое количество новых и нигде не опубликованных рассказов у меня не набралось, но в целом – почему бы и нет. Кстати, молодым авторам часто говорят, что опубликовать сборник рассказов – дело для дебютанта почти безнадежное, ни одно издательство не возьмется за такое. Неправда, берутся, и иногда все складывается вполне неплохо.
– Тебя переводили на несколько языков. А какие бы ты хотела к ним добавить?
– Немецкий, потому что я учила его в школе и это вообще мой любимый язык, итальянский – что ни говори, он правда очень красивый. И какой-нибудь экзотический для русского уха, иврит, например. Я учила его несколько лет – люблю учить языки, это держит мозг в тонусе, – и даже, наверное, смогла бы прочитать в переводе некоторые слова.
– Последнее, но не менее важное: что пугает тебя саму?
– Люди, конечно же. Мы – самые опасные на свете существа. А ещё я боюсь высоты и воздушных шариков – они в любой момент могут лопнуть, а меня здорово пугают резкие громкие звуки.
Просмотров: 241