Владимиру Высоцкому – 81
Гамлет с Таганки
Владимир Высоцкийили Гамлет с Таганки
Новелла из романа «Лики судьбы, или Дребезги жизни»
Когда в столице нашей сердобольной Родины на Страстном бульваре я замираю у памятника Владимиру Высоцкому, то часто вспоминаю его строчки: всё равно не отчеканят меня на монетах вместо герба… А ведь отчеканили, притом на серебряных. И памятник воздвигли на Петровской заставе, где я сейчас и стою в задумчивости: помышлял ли он в будущем о таких знаках признания, верил или не верил? Да и кто тогда мог в это поверить? Разве лишь сумасшедший…
А вот ты пиво с ним пил на подоконнике…Ущипнул себя – было, но обо всём по порядку. В конце семидесятых годов прошлого столетия Театр на Таганке как бы стал частью моей жизни, так сложилось, видно, звёзды распорядились. Мой добрый друг Сергей Тишкин был главным машинистом сцены. У него в подвале мы и собирались. Читали запрещённую литературу, баловались портвейном. Заглядывали на огонёк и артисты… И вот однажды, на пороге 80-х – я тогда работал в «Комсомолке» и ваял свой первый роман «Дело № 777 Инопланетяне, или Похождения алкоголика Синюшкина», – нежданно-негаданно, как хулиган из-за угла, нарисовался Высоцкий. Был он в роскошном халате. Надо пояснить, в это время наверху, то бишь на сцене, шёл спектакль «Преступление и наказание», где Высота играл Аркадия Ивановича Свидригайлова, прелюбопытного типа…
– И чё тут творите, Тихон, – практически голосом Свидригайлова поинтересовался Высоцкий, – распиваете?..
– Да вот Саня, – кивнув в мою сторону, жизнерадостно пояснил Тихон-Тишкин, – читает главу из романа про похождения алкоголика Синюшкина…
– Синюшкин, – хмыкнул Высоцкий. – А чё пьёте, портвешок?
– Ну да, три топора, хороший, – не без артистизма причмокнул
Серега Тишкин, – будешь?
Высоцкий на мгновение задумался:
– После зайду, – чуть меланхолично ответил он, – сцена у меняважная…
И устремился наверх, а за ним почему-то и я, а за мной фотограф театра Саша Стернин, ныне один из самых известных фотохудожников.
Высоцкий с гитарой в руках сидел в кресле на фоне мрачной двери и пел:
– Моих коней обида не догонит, моих следов метель не заметёт…
Я много раз видел эту сцену, и каждый раз меня охватывал озноб.
Вероятно, как одинокого бездомного на холодной питерской улице.
Внезапно гитара замолкла.
–Так и передай, дескать, барин в вояж собрался…в Америку… – прохрипел Высоцкий.
Хлопнул выстрел. Сноп света погас. Это уже Достоевский.
Высоцкий после спектакля не зашёл, а где-то через год Саша Стернин подарил мне фотографию Высоцкий – Свидригайлов с надписью на обратной стороне: «Снято за несколько месяцев до последнего спектакля… Саше Шеянову в день чтения его романа с искренним уважением и дружбой. А.Стернин».
***
А с Владимиром Семёновичем Высоцким случились и другие встречи. Сие объяснимо – он же вселенский метеорит. Правда, далеко не всем повезло с ним пересечься. В те времена у меня был самый настоящий роман с Анечкой Есениной – внучкой поэта. И, разумеется, я много общался с сыном поэта Константином Сергеевичем. Чаще на даче в Балашихе, на улице имени Есенина. Мы говорили о поэзии, о художниках, о театре. И как-то я поведал Константину Сергеевичу сцену из спектакля «Борис Годунов» по поэме его отца, где Высоцкий играл Хлопушу. Константин Сергеевич поинтересовался, реально ли попасть на Таганку. Я ответил коротко:
– Попробую…
В Театре на Таганке было два главных администратора: Валерий Янклович и Александр Ефимович. С Сашей (официально Александр Михайлович) у меня сложились добрые отношения. Выслушав мою просьбу про сына великого поэта, он, разумеется, помог с местами.
И вот мы с Константином Сергеевичем уже расположились в первых рядах партера. А на сцене – лобное место. Топор торчит в пеньке. Деревянный скат – прямо к зрительному залу, точно к людской стихии… И босой, обнажённый по пояс Высоцкий, которого бросают с цепи на цепь, хрипит-кричит, кричит-хрипит:
– Пропустите! Пропустите меня к нему, я хочу видеть этого… Человека!
Казалось, ещё немного, и вены лопнут на шее артиста, а глаза у сына поэта заметно повлажнели, да и у меня тоже.
После спектакля к нам подошёл Саша Ефимович и интеллигентно сказал, что Юрий Петрович, разумеется Любимов, хочет познакомиться с сыном Есенина. Константин Сергеевич согласно вздохнул, и мы прошли в знаменитый кабинет режиссёра, исписанный мудрыми изречениями вроде «все богини, как поганки, перед бабами с Таганки». Юрий Петрович и Константин Сергеевич начали мило общаться, вспоминать Мейерхольда (на всякий случай – отчим К.С.), Зинаиду Райх (мама К.С.), заговорили о спектакле, и в это время в кабинет практически ворвался Высоцкий – он тоже хотел увидеть сына прославленного поэта. Они, почти не сговариваясь, обнялись, вернее, Высоцкий просто обхватил Константина Сергеевича, а тот что-то говорил, губы у него дрожали, и на этот раз он не удержал слезу… Такое ощущение, что они просто много лет не виделись. И вот наконец встретились. Кто-то распорядился.
Конечно, встреча встрече – рознь, но, кажется, настал черёд поведать про пиво на подоконнике…
Ко мне приехал мой брат Владимир – тогда он жил в Мордовии – и очень хотел посмотреть хоть какой-нибудь спектакль с участием Высоцкого, но брату не повезло: в эти дни таких спектаклей не было, зато повезло в другом – театр давал выездное представление «В поисках жанра». Что это такое? Сначала выступал Леонид Филатов с пародиями на известных поэтов, затем пел Высоцкий… Словом, концерт. Попробуй попади. Но Сережа Тишкин всё устроил, и брат хорошо подготовился: привёз с собой с Мокши шикарного копчёного леща, а к нему штук пять бутылок пива – «Жигулевского», настоящего… Действо происходило во Дворце культуры шарикоподшипникового завода, ныне печально известного как «Норд-Ост». Спаси, Господи! А тогда мы втроем – я, брат и Серёга – уютно расположились на лестнице со стороны служебного входа. Вместо стола – подоконник. И какой был натюрморт. Петров-Водкин со своей замороченной селёдкой отдыхает. На нашей советской чёрно-белой газете в окружении бутылок, будто поросёнок, развалился здоровенный лещ. И как он пах Решили не откладывать. На сцене начал выступать Леонид Филатов. Брат иногда отрывался от леща и заглядывал в зал, а мы мирно посасывали косточки, запивали прохладным пивком, и так, зная, что там Лёня заморачивает… Мы ждали Высоцкого. И он неожиданно появился на лестнице. В короткой дублёнке, на голове знакомая кепка, на плече – гитара. За ним поднимался Валерий Янклович.
– Тихон, как вы хорошо устроились! – поприветствовал нас Высоцкий.
– Володя, давай с нами…– душевно предложил Тишкин.
– А там что? – он кивнул в сторону зала.
– А там… там Филатов выступает, – сказал подошедший брат, – про Стрельца-удальца…
– Давно начал? – уточнил Высоцкий.
– Только что…
Высоцкий потёр руки:
– Есть немножко времени.
Мы пили пиво с рыбой, о чём-то говорили – было весело.
Будь в те годы айфон – представляете, какое бы получилось сэлфи…
– Пора! – вернул нас на грешную землю голос Янкловича.
Высоцкий спокойно вытер руки газетой:
– Пошли со мной…
Мы двинулись за ним.
И вот он на сцене, а нам нашли места в первых рядах. Всё-таки сам попросил… А потом: дом хрустальный на горе для неё, протопи ты мне баньку по белому, чуть помедленнее кони, чуть помедленнее… И голова идёт кругом, как тогда…
***
По соседству со мной на Таганке живет Лёва, Лев Константинович Анисимов, в те времена ведущий манекенщик Дома моделей на Кузнецком Мосту. Ну, сами знаете – Слава Зайцев, Регина Збарская… И я по случаю поделился с ним этой «пивной» историей, а в ответ он рассказал мне свою… Привожу ниже.
Однажды с утра в квартире Анисимова затрезвонил телефон. Звонил Веня – актёр Вениамин Смехов, который жил в доме напротив.
– У Володи джинсы порвались, – с места в карьер начал Веня, – ты
можешь помочь?
– У какого Володи? – опешил Лёва.
– У Высоцкого…
– Как в лучших домах Лондона! – мгновенно отреагировал Лёва. – Жду…
Минут через десять появились Смехов с Высоцким и бутылкой перцовки. Перцовка быстро кончилась. Володя прилёг отдохнуть, Веня пошёл к себе, а Лева принялся за дело – надо было разобраться с молнией на джинсах… Прошёл час-другой. Высоцкий внезапно вскочил:
– Сколько времени, чё не разбудили, в театр опаздываю…
Лёва протянул ему готовые джинсы…
– Поехали с о мной, – влезая в них, пригласил Высоцкий, – репетицию посмотришь…
И Лёва поехал с ним.
Тогда ещё у Высоцкого не было известного «Мерседеса», а был жёлтенький «Запорожец», на котором он лихо гнал. В результате на перекрёстке у Театра на Таганке машину остановили, но когда гаишник увидел за рулем самого Высоцкого, не раздумывая дал отмашку – проезжай… Вот признание – не надо вылезать, доставать права, оправдываться… И даже автограф не попросил. А вообразите такую картину: Владимир Высоцкий на жёлтеньком «Запорожце» объезжает памятник самому себе, а милиционер ему честь отдаёт…
***
Эко меня понесло, но вернёмся обратно.
С Высоцким ещё случались встречи, в основном мимолётные – в театре или на Малой Грузинской рядом с домом 28, в котором он последние годы жил. Дело в том, что в подвале этого дома располагался Горком графиков, художников-авангардистов. Мой старший товарищ, брат по жизни Эдуард Дробицкий, возглавлял это «гнездо отщепенцев» – так выражалась советская пресса. И именно здесь душным июльским вечером олимпийского года, года 1980 от Рождества Христова, Эдик срывающимся голосом выдавил страшную весть: умер Высоцкий…
Что-то оборвалось во мне, не хотелось верить – не было ещё официальных сообщений, да и чёрт с ними, это уже произошло, не где-нибудь, а в этом доме - этажами выше, ближе к небу… К небу ближе…
Но история на этом не закончилась. За кометой Высоцкий потянулся след, словно от реактивного самолёта.
Художник Виталий Лукьянец пригласил меня на свою персональную выставку. Я дружил с Виталием, писал о нём. Тогда художников в основном делили на два направления – реалист или авангардист. Так вот он был ближе к первому… Где-то к
Глазунову. Кстати, Илья Сергеевич меня и познакомил с Виталием. Выставка Лукьянца открылась в Доме самодеятельного творчества – старинный особняк, что напротив Музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина. Только в музей можно было попасть легко, а к «самодеятельному» художнику протянулась очередь, человек сто… Выставку украшали большие известные полотна художника, связанные с Землёй и космосом, подтверждающие неразрывную связь меду ними, но была и галерея портретов. И когда я увидел один из них, я просто опешил…
Это был портрет Высоцкого. Он стоял боком. Знакомый до боли профиль. В руках гитара. За ним на стене висела фотография Марины. Естественно, Марины Влади. А на переднем плане выделялась одинокая белая лилия… «Вот и думай, почему, зачем ей здесь нашлось место?»
– И как тебе? – точно сейчас прозвучал голос Виталика.
– Не ожидал, – поёжился я тогда, – предупреждать надо…
– Да краски ещё не просохли, – пошутил он, – стихотворение прочитаешь?
– «Гамлет с Таганки»? – уточнил я.
– Ну да, Гамлет…– кивнул он.
И я не заставил себя упрашивать. Слышали бы вы аплодисменты любителей «самодеятельного» творчества. Ко мне подошла одна скромная женщина, дама, если хотите, и начала благодарить…
– Нина Максимовна, – включился в разговор Виталий и чуть понизил голос, – Высоцкая…
– Мама? – невольно вырвалось у меня.
– Мама, – тихо ответила она, а я подумал: если бы я знал, что тут находится мать Высоцкого, смог бы я читать свой опус или нет?
– Мне понравилось, – просто сказала Нина Максимовна, – заходите с Виталиком в гости…
Потом я не один раз был у неё в гостях на Малой Грузинской, с Виталием и без, а портрет Высоцкого занял достойное место в холле квартиры. Такой подарок сделал художник Лукьянец. На журнальном столике лежал толстый альбом Сальвадора Дали.
– Володя из Парижа привёз, – рассказывала Нина Максимовна.
В кабинете мне понравились простые деревянные полки для книг.
– Володя сам сделал, – гордилась она.
Однажды мы говорили с ней в холле у окна с видом на пошарпанный католический костёл, в котором размещалась какая-то ремонтная контора, и Нина Максимовна грустно произнесла:
– Весной того самого года я стояла с Володей здесь же, и он мне
прошептал: «Мама, я, наверное, скоро умру…»
В спальне окна были зашторены. На кровати лежал одинокий букет высохших роз
– С того дня сюда никто не заходил… – как-то приоткрыла мне
дверь Нина Максимовна.
***
А сейчас мне вспомнилась другая история. Средь бела дня затрезвонил телефон. Я тогда жил на Пресне, рядом с «Ваганькой». Звонила Нина Максимовна:
– Саша, здравствуй, не помешала?
– Да что вы, – слегка растерялся, – весь внимание…
– Ко мне тут иностранцы нагрянули, фильм о Володе снимают, – заторопилась она, – мне очень нравится твоё стихотворение о нём, можешь этим телевизионщикам прочесть?
Я взглянул на часы, прикинул расстояние и бодро молвил:
– Буду минут через двадцать…
Влез в джинсы, надел рубашку и чуть ли не бегом устремился на Малую Грузинскую. Наружу рвались строчки «Гамлета с Таганки».
Гамлет-на краю черты.Крайность-в век середины.Коней твоихсочтеныверстыНад пропастьюФарисейскойтрясиныПарус,Порвалипарус.Не прозвучалаккордпрощальныйКорабльотправилсяв последнийпуть.Курс-на приютВаганьковский.В смиреньивечномотдохнуть.А песендушибосыеБредутза тобойнемые.Гитарастоиту театра,Нищенкой,отказавшейсяот подаянья…Занавес.ПодайтеЗанавес
Сходу и записали. Дублей не понадобилось.
Скоро у меня вышла новая книжка «Край света, до востребования» – проза с лирическими отступлениями в оформлении, конечно, Эдуарда Дробицкого: тогда не народного художника России, не академика Российской академии художеств, но обладателя различных зарубежных наград. Шёл 1985 год. Была объявлена перестройка. Я с радостью вручил книгу Нине Максимовне. В ней был напечатан «Гамлет с Таганки». Я посетовал, что посвящение Владимиру Высоцкому убрали, что я пытался его отстоять, но доходчиво объяснили: иначе твоя, почему-то «жёлтая», книженция вообще не увидит свет… Замечу – она была оранжевого цвета!
– Саш, да не переживай ты, – успокоила меня Нина Максимовна, – и так понятно, кому и про кого…
И подарила мне скромное издание вроде брошюры, наверное, одно из первых о Высоцком. На титульном листе драгоценные строчки: «Саше в память о моём
сыне Володе…», а на задней обложке исходные данные: «Всесоюзное бюро пропаганды киноискусства», тир.300000, цена 1 руб. 30 коп…» Умножьте… 1983 год. Спохватились.
***
А недавно в Доме книги на Новом Арбате у меня была презентация романа «Райский сон на курорте Гуантанамо». По случаю задержался у книжного ряда Владимир Высоцкий – глаза разбегаются, цены – до тысячи рублей и больше. Я выбрал небольшой сборник «Избранное» – на обложке, понятно, растиражированное
изображение поэта с гитарой. Даже сохранил чек: В. Высоцкий, 290 руб. Вот так. Как всё просто.
«Дом хрустальный на горе для неё…»
«А на нейтральной полосе цветы…»
У меня дома висит портрет актёра, певца и поэта работы Лукьянца. В нижнем правом углу мама Высоцкого написала: «Желаю добра, так говорил наш Володя…» Именно наш! Вселенский…
Вспомнилась сцена из спектакля «Послушайте!», где Высоцкий играл Маяковского, как утверждалось в учебниках, великого пролетарского поэта… На мольберте выделялся чистый холст. Белый холст…
– Я сразу смазал карту будня, – практически рычал Высоцкий, – плеснувши краску из стакана, – и плескал на холст стакан красок, – я показал на блюде студня косые скулы океана…
И каждый раз рождалась новая палитра. Готовая картина. Руки Владимира Высоцкого.
…А вы ноктюрн сыграть могли бы
на флейте водосточных труб?
Помните?
Знаете, о чём я жалею сейчас? Один из таких холстов мог спокойно быть у меня и с подписью Высоцкого, но, к сожалению, тогда эта мысль не приходила в голову. И другим скорее всего тоже.
А шлейф за кометой Высоцкий продолжал тянуться… Где-то десять с лишним лет назад в театре «Эрмитаж «телевидение снимало ежегодную передачу «Моя колея» о Владимире Высоцком. Популярные артисты исполняли его песни. Скоро я заскучал…
– Что, не тащит? – раздался голос по соседству.
– Слабо… машинально ответил я и повернулся.
Рядом сидел крепкий мужчина в свитере, лицо его было знакомо.
– Туманов, – протянул руку мужчина, – Вадим Иванович…
– Тот самый, золотоискатель с Колымы, – вырвалось у меня, – друг Высоцкого…
– Ну да… – улыбнулся он.
Мы разговорились.
Я поинтересовался его мнением о памятнике на «Ваганьке»…
– Марина просила меня найти подходящий метеорит, – задумчиво произнес Туманов, – и я такой нашёл, но вышло иначе…
В это время на сцене запел Николай Губенко. Мощно запел: «Что за дом стоит на семи ветрах…» Повеяло духом Таганки!
Позже я увидел тот самый метеорит. В человеческий рост. Похожий на очертания какого-то инопланетного сфинкса. Хорошо, если бы он приземлился на «Ваганьке», а памятник мог украсить любое другое достойное место.
***
А прошедшей осенью меня пригласили в Театр на Таганке, на фестиваль «Высоцкий-Fest». В перерыве как-то само собой познакомился с сыном Высоцкого
Никитой. Поделились впечатлениями о фестивале – дело хорошее.
– Надо помогать молодым талантам! – бодро сказал Никита.
– Да уж… – почему-то вяло ответил я, возможно, потому, что вдруг осознал: нахожусь в знакомом до боли фойе театра… Вон и портреты Станиславского, Мейерхольда, Вахтангова, Брехта. Давно здесь не был.
Рассказал Никите, что мой спектакль «Чертановская чертовщина» в постановке Сергея Арцибашева был показан на новой сцене, что по ходу звучали песни Высоцкого и что сейчас пишу воспоминания «Лики судьбы, или Дребезги жизни», где одна из новелл будет посвящена…
– Отцу? – опередил меня Никита.
– Ну да, – я даже не удивился: интуиция и поведал историю с сыном Есенина, с Хлопушей – Высоцким, с Любимовым…
– Много времени утекло… – вздохнул Никита.
И мне вдруг вспомнилось одно, практически, происшествие. Озвучить или нет? Но любопытство перетянуло…
– Никита Владимирович, – даже неожиданно для себя я перешёл на высокие отношения, – а у меня про вас тоже есть история…
– Про меня? – глаза у Никиты расширились.
– Видите вон ту дверь? – я указал на вход в театр.
– Ну? – он пожал плечами.
– Однажды вечером, много лет назад (я как бы окунулся в прошлое), смотрю – в театр не пускают высокого паренька, кстати, похожего на Высоцкого…
– Так они меня и не пустили, эти… – Никита возмущённо взмахнул руками. «Помнит», отметил я.
– …а билетерши тогда, когда я к ним подошёл, объяснили просто: представился Никитой Высоцким, но мы откуда знаем, сын или не сын, и отправили на служебный вход…
Вот как было. А сын теперь, известный человек, актёр, проводит здесь фестиваль «Высоцкий-Fest»! Ну, Fest – это в ногу со временем, а для меня замкнулась цепочка. ниточка небесная, если хотите: мама, сын, внук…
Вселенский путь продолжается.
А рядом с памятником на Страстном бульваре на Татьянин День ко мне спустились следующие строфы…
Земля-Любовь.Деревья-Люди.Высоцкий-как крестс распростертыми руками…
Просмотров: 9046