Государственные власти нашли идеальный ответ на претензии в падении качества образования. Теперь ответственность за уровень полученных знаний ложится на простых граждан. На родителей и учителей спускаются проблемы не только финансирования, но и управления и контроля. Государство самоустраняется из системы образования. Другими словами, сегодня мы наблюдаем заливку фундамента супермаркета образования, в котором систему выдачи корзины услуг по карточкам предлагается заменить рыночной свободой выбора.
Согласно проекту нового закона об образовании родители на 350 тыс. рублей материнского капитала вольны учить ребёнка чему угодно, ограниченные лишь рамками Госстандарта. Загвоздка в том, что в проекте реформы ничего не говорится о стоимости представленных в этом «супермаркете» товаров и объёмах поставок услуг. Практически не вызывает сомнений, что проект реформы будет принят в нынешнем виде. РФ готовится в ближайшее время вступить во Всемирную торговую организацию, что подразумевает обязательный и скорейший переход всего образования в режим «услуги». Похожим образом европейские политики без консультаций с учёными, преподавателями и студентами включили высшее образование в список услуг GATS (General Agreement on Trade in Services) в рамках ВТО.
Стоит ли при этом негодовать? Фактически обществу предлагается то, что оно давно просит – больше свободы в формировании образовательной траектории: возможность отказаться от бесполезных предметов и увеличить долю востребованных рынком. Авторы проекта объясняют, что платить родители будут лишь за услуги, которые не входят в государственную образовательную систему. Например, можно будет официально купить в школе для ребёнка лишние пять часов обучения информатике или дополнительный иностранный язык. Платное обучение по «сверхурочной» программе также можно рассматривать как попытку решения актуальнейшей проблемы высшего образования, запрос на которое в России превосходит все допустимые границы. 83% выпускников собирались в прошлом году получать высшее образование, хотя мест, требующих вузовского диплома, в современной российской экономике 25–30%. Даже в принимаемых за эталон США их не более 40%.
Основная претензия учителей и родителей к проекту реформы сегодня состоит в трактовке образования как услуги. Для чего это нужно государству? На легализованном рынке дополнительного образования набор услуг становится таким же стандартизированным, как и обязательная программа. В результате подавляющее большинство выпускников будут похожи, как кирпичи в стене. Благодаря чему новая система профессионального образования, внедрение которой ожидается на следующем этапе, будет иметь меньше проблем с заточкой их под нужды конкретного предприятия-заказчика (не случайно одним из первых тему переизбытка студентов вузов поднял Прохоров).
Для чего это нужно школам? Казалось бы, никто не вправе заставить нас быть потребителями платных услуг. Однако на самом деле законопроект предоставляет широкое поле для административных злоупотреблений. Ведь единственным реальным объектом коммерческой деятельности школ после реформы остаётся образовательный процесс. Чтобы получить прибыль, необходимо сократить объём необходимых предметов. Чем лаконичнее госзадание, тем обширнее частные заказы. При этом не нарушается ни один закон, ведь даже в соответствующих статьях Конституции РФ о гарантиях государства на бесплатное среднее образование ничего не говорится об их «объёме».
Что изменится в жизни россиян с 1 сентября 2023 года
Предполагается, что траты на многочисленные дополнительные предметы сделают нерентабельным поступление в вуз для тех, кто не намерен использовать высшее образование напрямую. Но причина такой патологической тяги к высшему образованию и заключается в отсутствии альтернативных форм специализированного обучения. Институты сегодня фактически представляют собой ПТУ и существуют лишь для отсрочки от армии. В результате чего обучение в них становится такой же статусной обязанностью, как и окончание школы. Как следствие мы имеем 18% безработных среди выпускников вузов. А ещё 26% вынуждены спускаться на несколько ступенек по социальной лестнице, соглашаясь на более примитивную и низкооплачиваемую работу. Большинство граждан России выполняют работу, которой не учились.
Можно предположить, что причина такого положения дел заключается в нежелании властей взять на себя ответственность за диверсификацию образовательных потоков на начальном этапе обучения. Примером чему могла бы послужить голландская система, где все дети примерно в 12 лет на основании тестов и аргументированной рекомендации школы распределяются в различные типы средних школ.
Лучшие 10% шесть лет получают подготовительное научное образование, предоставляющее право на поступление в университет. Для следующих 10–15% предусмотрено подготовительное высшее образование, заканчивающееся поступлением в институт. Остальные идут в школы с подготовительным средним профессиональным образованием и школы, предлагающие специальное образование для детей с серьёзными физическими и психическими ограничениями.
Существенный момент заключается в том, что различия между разными типами среднего образования вовсе не являются вопросами престижа: главное – определить тот уровень, на котором ребёнку будет наиболее комфортно развиваться и проявлять свои способности. Основная цель голландского образования – подготовить специалиста, который может в случае необходимости довольно быстро переучиться другой профессии соответствующего уровня.
Именно эту цель планируется у нас возложить на высшее образование путём выделения в нём бакалавриата и магистратуры. Предполагается, что за последние два года обучения студент сумеет углубить специализацию по определённому направлению, овладев навыками конкретной профессии. Таким образом, по задумке реформаторов бакалаврский цикл будет направлен на сближение университета с жизнью: то есть воспитание тех самых инженеров, государственный спрос на которых недавно постулировал глава правительства. При этом упорно игнорируются побочные стороны такого решения: профессионализация упразднит воспитание у студентов научного мышления, сузит их горизонт, повредит фундаментальным исследованиям.
Альтернативы принятию Болонской системы у нас нет. По идее, эта реформа призвана осуществить стандартизацию систем высшего образования в духе усилий по созданию общеевропейского экономического, политического, правового и культурного пространства. Однако основным эффектом от сближения университета с жизнью в Европе оказалось вовсе не предоставление студентам из всех уголков континента единых прав по перемещению из вуза в вуз и поиску наиболее нужных знаний, а то, что студент превратился в покупателя, а университет – в магазин, с соответствующей логикой взаимоотношений. Всё чаще преподаватель начинает семестр с выяснения того, чего ожидает от него публика. «Ориентация на жизнь» привела к такой униформизации университетских программ, что европейские учёыные всё громче говорят о проблеме «макдоналдизации высшего образования».
Получив удачную возможность поучиться на чужих ошибках, мы сегодня упускаем редкий шанс выйти в мировые лидеры, создать модернизаторский проект, превосходящий по своему потенциалу Сколково. Такую возможность мы получили, затянув реформу образования до того момента, когда стал очевиден как европейский кризис унификации систем обучения, так и всемирный процесс разрушения «дисциплинарных» систем образования, не приспособленных к жизни в информационном обществе.
Россия могла, к примеру, создать образовательную систему по типу парк-школы, разработанной ещё советскими методологами, где центральной является линия сообучения и сотворчества разновозрастных школьников. Такая школа могла бы помочь выйти из кризиса образования, переживаемого сегодня всем миром. Дети больше не являются пассивным объектом накопления знаний, транслируемых учителем. Благодаря компьютерным технологиям даже ученики младших классов зачастую разбираются в определённых областях не хуже учителя. А пока следствием инертности образовательных программ стала катастрофа «падения познавательной активности» у детей 10–12 лет, поскольку они сами перенасыщаются потоками информации.
Однако российские власти предпочли промежуточное решение в виде обязательного в старших классах предмета под условным названием «самостоятельный проект». Это достаточно прогрессивный пункт реформы: исследовательский проект предполагает, что школьник может сам получить новое знание, а не запоминать давно открытое и уже успевшее устареть. Однако возникают вопросы: сколько учеников останется в старших классах после реализации реформы и на какой платформе они будут строить своей проект?
