Версия // Культура // Александр Градский: Я очень рассердился и отнёс документы в Гнесинку

Александр Градский: Я очень рассердился и отнёс документы в Гнесинку

4930
Фото: ИТАР-ТАСС
В разделе

Градский на интервью настроен не был, а со своими поклонниками, напротив, общался охотно. Делать было нечего – так я оказалась в «Библио-Глобусе» на презентации книги Евгения Додолева «The Голос». Книга – о нём, о Маэстро, певце, поэте, композиторе, одном из основоположников русского рока. При всём многообразии стилей и жанров, в которых работает Александр Градский, между ними несложно найти общее. Вся эта музыка написана свободолюбивым человеком.

–Александр Борисович, вы начали с исполнения рок-музыки. А когда пришло решение получить классическое образование?

– Действительно, я успешно играл в своей группе, но в 19 лет подумал, что у меня большой талант и мне необходимо учиться петь классику. И я пошёл поступать в музыкальное училище при Московской консерватории. Это произошло в 1969 году. Но на первом же туре меня срезали. Это училище находится в 500 метрах от училища имени Гнесиных. А между ними – троллейбусная остановка. Я иду и вижу, что на ней стоит и ждёт своего троллейбуса Гуго Тиц, заведующий кафедрой вокала и в училище, и в консерватории одновременно. И вот я, длинноволосый, одетый как положено рокеру – в джинсы и майку, довольно нагло к нему обратился: «Меня сейчас выперли с первого тура, как, по-вашему, стоит мне петь?» Он посмотрел на меня и сказал: «Вы лучше играйте, молодой человек, на скрипке или на гитаре или эстрадой занимайтесь, потому что вокалом вам заниматься не стоит». Сел в троллейбус и уехал. А я очень сильно рассердился и прямо с остановки понёс свои документы в Гнесинку.

– Неужели поступили?

– Да. Причём сразу на первый курс и не училища, а института. Но там была своя история. Когда я подал заявление... Если быть совсем откровенным, знакомый моего отца был каким-то образом связан с одним из педагогов этого института. И, как водилось в советские времена, им был сделан звонок. Нет, он просил не принять меня, а только «обратить внимание на этого человека». И на меня обратили внимание. Обычно на экзаменах, где 50–60 человек на место, внимание комиссии ни на ком не задерживается. Мне же дали возможность допеть номер до конца. И дождались момента, когда у меня была верхняя нота. И когда я эту ноту хватанул, причём легко, а это был си-бемоль, что для тенора очень прилично, меня и пригласили к ректору. Ректором был Юрий Владимирович Муромцев – совершенно потрясающий и музыкант, и человек. И он сказал мне: «Вы талантливый, но очень «сырой» исполнитель. Поучитесь-ка на подготовительном отделении пару лет». Такой вариант меня не устраивал – я жил самостоятельно и мне нужно было зарабатывать деньги. Так я ему и сказал. И предложил... договориться. Сейчас я понимаю, как это выглядело, когда юнец 19 лет диктует свои условия народному артисту страны и заслуженному деятелю искусств, но тогда меня ничего не сдерживало. «Давайте, – сказал я, – через год вы придёте на наш показ, и если я не буду соответствовать по уровню первому курсу, вы меня отчислите». Так мы и договорились. Я по-

обещал за год всех нагнать.

– И, судя по всему, не только нагнали, но и перегнали?

– Да, благодаря своим замечательным педагогам Любови Владимировне Котельниковой, у которой учился Иосиф Кобзон, и Нине Александровне Вербовой. На третьем курсе я уже пел во всех оперных отрывках, которые ставились в институте. Теноров в институте училось немного, а на каждом курсе ставились оперы, где тенор был обязательным. Так я и оказался нара­схват. Я пел и Юродивого, и Мисаила, и Шуйского... А с Володей Маториным на третьем курсе мы спели оперу Римского-Корсакова «Моцарт и Сальери». Полностью. После этого Нина Александровна представила меня своему близкому другу... Гуго Ионатановичу Тицу. И он начал говорить мне, что ему очень понравилось моё исполнение, тембр удивительный. Я не удержался и сказал, что три года назад он говорил совсем другие слова. Посмотрев на меня, Гуго Ионатанович спросил: «Я правда так сказал? Но вы меня не послушали. И правильно сделали».

По теме

– А потом вы продолжили учёбу в Консерватории по классу композиции у Тихона Хренникова…

– Попал я к нему случайно. В то время я был очень дружен с Натальей Петровной Кончаловской. Мне было 25 лет, а ей – 80. Я приезжал к ней два-три раза в неделю, мы делали либретто для моего балета. Наталья Петровна была совершенно уникальной женщиной, у неё было потрясающее человеколюбие! Окончив работу над моим либретто, она сказала, что хочет, чтобы автором этого либретто значился её супруг Сергей Владимирович Михалков. «Ведь, если это произойдёт, твой балет обязательно поставят все театры нашей страны», – сказала она. Я ответил: «Никогда я на это не соглашусь». Она ответила: «Ну и дурачок», – и повесила трубку. Кем надо быть, чтобы четыре месяца своей работы просто подарить своему мужу вместе с результатом своего труда?! Вот такой фантастический поступок. Так вот она позвонила Хренникову и сказала ему: «Тихон, у меня есть идея. Мой товарищ заканчивает Гнесинский институт как певец, и я тебя хочу пригласить в кино, на «Романс о влюблённых». Хочу, чтобы ты послушал, как парень поёт и сочиняет». Побывав на премьере этого фильма, Тихон Николаевич проникся и позвонил мне. Так я и поступил в Консерваторию.

– Так музыка к этому фильму зачлась вам на вступительных экзаменах?

– Да, ему стало интересно.

– В вашей жизни было ещё одно славное имя – Евгений Фёдорович Светланов…

– В аппаратной пятой студии Дома звукозаписи мы заканчивали сведение моего балета «Человек». И вдруг наш звукорежиссёр случайно нажал не ту кнопку и стёр четыре последних аккорда. Чтобы эти четыре аккорда записать, мне нужно было снова вызывать весь коллектив. А это деньги, которых и так за восемь смен было заплачено немало. А ещё и дирижёра нужно вызывать. Целая история из-за четырёх аккордов! И тут мне пришла идея. Я вижу оркестр. Иду к нему, там перерыв, Евгений Фёдорович Светланов что-то подчёркивает в своей партитуре. Подхожу к нему и говорю: «Моя фамилия Градский. Я сейчас свожу свой балет. Мой звукорежиссёр стёр последние четыре аккорда балета. Можно ли с вашим оркестром сейчас записать эти аккорды, пока музыканты отдыхают?» Евгений Фёдорович поинтересовался: «А ноты-то у вас есть?» Я ответил ему, что нот у меня нет, но смогу сказать, что кому играть. «Хорошо. Только вы сами дирижируйте». Встал я к дирижёрскому пульту в первый и последний раз в своей жизни. Аккорд за аккордом мы всё записали. Прошло года три, и мне как-то позвонила жена Светланова Нина Александровна. Она сказала, что Евгений Фёдорович хочет со мной пообщаться, и пригласила на репетицию. Я пришёл в Большой театр в малый зал, и дирижёр мне сказал: «У вас хорошие верхние ноты, а мне нужно, чтобы кто-то спел Звездочёта. Но эта партия очень сложная». Я сказал, что примерно знаю эту партию, слышал её. «А можете сейчас что-нибудь напеть?» Ноты я видел впервые, но сразу спел. Светланову понравилось, и он сказал: «Вот вы и будете петь».

Мы подружились.

– В вашей биографии даже было общение с КГБ...

– Основной вывод, который я для себя сделал, побывав там, – на вопрос, который тебе задают, надо уметь отвечать. Когда меня спросили: «Что за слова вы поёте?», я ответил: «Это стихи Саши Чёрного». Последовал вопрос: «Кто это утвердил?», я сказал: «Главлит». Вопросы на этом закончились. Начальнику с Лубянки сказать было нечего. Но всё бывает, даже если ты везде застраховался и приготовил ответы. У меня даже песня есть: «Поскольку закона нету, / Чтоб выжить, его соблюдая, / Его нарушают все тут / От края страны до края. / И надобно жить осторожно / И не рисковать острожно. / Поскольку любого можно... / Законно любого можно / Лишить и свободы и рая».

– Когда-то Виктор Цой написал: «Мы ждём перемен». Вы же словно ему в ответ: «Мы не ждали перемен». Что это за диалог?

– Цой, когда писал эти строчки, был ещё очень молод и не успел почувствовать того, что перемен не будет, поэтому остался в романтическом настроении и в скором времени, к несчастью, погиб. Я думаю, поживи он подольше – сейчас ему было бы больше 50 лет, он разобрался бы в ситуации. Я же в те годы был старше его, и то, что ему предстояло узнать, я уже знал с высоты своих лет.

Логотип versia.ru
Опубликовано:
Отредактировано: 24.06.2013 14:37
Комментарии 0
Наверх