Как мы разучились что-либо производить сами

На днях на МКС отправилась очередная экспедиция. Российский корабль «Союз» отправил в космос в том числе американца, хотя отношения между нашими странами сегодня уже, кажется, ниже всякого «плинтуса». Впрочем, если быть точным, то «Союз» – это всё же советский корабль, его тогда создавали. И мы всё ещё проживаем наследство распавшейся страны.

Несмотря на отвратительные отношения и санкции, американцы продолжают покупать у нас ракетные двигатели РД-180, право на использование которых купила компания General Dynamics аж в 1996 году. В свою очередь, РД-180 не что иное, как усовершенствованная модель жидкостного двигателя РД-170, разработанного советскими учёными ещё в 70-х годах. Нынче и мечтать не приходится о подобных прорывах – разве что ждать, пока какой-нибудь Илон Маск вытеснит нас и из пилотируемой программы МКС (кстати, в этом году мы уже проиграли ему по числу коммерческих запусков спутников).

Промышленность падает уже четверть века

А откуда взяться новым спутникам/ракетным двигателям, если число научных сотрудников в России за последние три года упало на четверть, а число преподавателей в вузах на 16,8%. У нас в 1,5 раза меньше учёных на 100 работающих, чем в США. Количество регистрируемых в год патентов в 2001–2015 годах у нас выросло лишь в 1,3 раза, а в Индии – почти в 7 раз, в Китае – в 30 с лишним раз! В 2016 году в России произведено 280 тыс. компьютеров, что на 42% меньше, чем в 2012-м.

Как ни прискорбно, но в России продолжается деиндустриализация, начавшаяся ещё в 90-е. По итогам прошлого года промышленное производство в России составило – внимание! – 89% от уровня 1991 года (не к СССР, а к РСФСР). То есть наша промышленность падает уже четверть века, хотя мы вроде «встаём с колен». В последние годы хорошо себя чувствуют лишь добыча сырья, металлургия и отчасти оборонка. При этом мы сегодня зависим от импорта оборудования и инструментов на 80–90%. Даже самую простую продукцию с высокой добавленной стоимостью, освоенную ещё в СССР, мы производим сегодня в смехотворных объёмах. Скажем, троллейбусов – пару десятков в месяц, металлорежущих станков – пару сотен. Газовые турбины для Крыма вынуждены были чуть ли не «своровать» у «Сименса».

СССР производил самолётов в год от 150 до 180 штук. Сегодняшняя Россия – от 10 до 12. Ещё пару лет назад мы экспортировали за границу автомашины. Но уже в прошлом году экспорт легковых упал на 51%, грузовых – на 48%. За год!..

Почему такое с нами случилось? Изначально была сделана ставка на рыночные механизмы, которые сработали в пользу лёгких и быстрых денег и сверхконцентрации производственных активов. Открытие рынков на фоне относительно «дорогого» рубля сделали привлекательным импорт. Финансовая система страны настроена не на предоставление кредитов на производство, а на финансовые спекуляции, приносящие быстрый доход. К примеру, сейчас модная фишка – так называемый кэрри трейд, когда иностранные резиденты, пользуясь высокой ставкой ЦБ и относительно крепким рублём, занимаются финансовыми спекуляциями. Вложения в наши акции и облигации – это почти на 90% спекулятивные деньги. Они не идут на кредитование производства, где окупаемость может быть до 10 лет. Зачем? Если можно по-быстрому «срубить бабла» и вывести всё за границу. А добавьте сюда ещё более 100 млрд долларов, вложенные Минфином РФ в госбумаги США (под предлогом, что, мол, в Россию вкладывать некуда – «всё равно разворуют»). Это тоже деньги, выведенные из российской экономики.

Пресловутый гнёт

Другая причина деиндустриализации – пресловутый административный гнёт. Сегодня экономика и финансовая система страны на 70% контролируются государством – не самым эффективным собственником и тем более инноватором. Поэтому мы на 45-м месте в мире по уровню инноваций, а по условиям финансирования экономики, доступности кредита и насыщенности деньгами наше место около 60-го.

У нас только законов и инструкций действует более 8 тысяч. В каждом регионе к тому же тысячи своих «регуляций». За последние годы в стране единственно, что успешно построено, это «экономика сплошных запретов». И когда бизнес говорит, что тут «невозможно работать», то это недалеко от истины. Ну и, наконец, тяжелейшее налоговое бремя. Плюс взятки. Уровень налоговой нагрузки на российский бизнес составляет не менее 42–43%. И это одна из причин того, что даже крупнейшие госкорпорации предпочитают работать через офшоры.

Так что для того, чтобы вернуть хотя бы утраченные со времён СССР позиции в промышленности, приборостроении, электронике и т.д., нам, как ни парадоксально, нужна свобода – от произвола чиновников, чрезмерного налогообложения, тотального огосударствления, а также от финансовых спекулянтов. А чтобы эту свободу обеспечить, нужна чёткая политическая воля руководства страны.