Конго и по сей день остаётся землёй неприветливой, непредсказуемой, опасной. Что уж говорить о том, какой она виделась европейцу 100 лет назад – почти инопланетным миром, чуждым, неприемлющим, замкнутым в своей первозданности. Отправиться туда по своей воле тогда отваживались лишь бесстрашные путешественники, учёные да авантюристы. И тем не менее и здесь слышалась русская речь, кипел неизменный самовар и велись бесконечные споры о судьбах мира, о далёкой России…
Одним из первых россиян, побывавших в этих краях, был крупнейший географ, этнограф и путешественник Василий Юнкер, в 1880-х годах изучавший бассейн реки Конго. Свою экспедицию Юнкер совершил от имени Русского географического общества, и русский флаг, по сути, был поднят над рыжими землями Конго если не раньше, то уж никак не позднее бельгийского, под которым вёл свои исследования знаменитый путешественник Генри Мортон Стэнли, нанятый бельгийским королём Леопольдом II.
В чём заключался интерес европейского монарха к диким африканским кущам? Вкратце дело обстояло так: в 1854–1855 годах Леопольд побывал в Африке и, будучи дельцом в не меньшей степени, нежели королём, обратил внимание на огромные богатства и возможности, скрытые в этих гигантских «ничейных» пространствах. Поскольку Бельгийское государство захватом колоний не заинтересовалось, Леопольд занялся этим в частном порядке. В 1879 году он поручил Стэнли скупать у местных жителей земли, которые передавались под управление специально созданного комитета по изучению Верхнего Конго.
В 1885 году было провозглашено создание Свободного государства Конго с Леопольдом во главе – фактически страна стала частным владением короля, который учинил беспрецедентную по жестокости эксплуатацию африканцев, добывавших каучук и другое сырьё. Король нажил на этом предприятии баснословное богатство, население же страны в результате чудовищного геноцида сократилось наполовину. В конце концов зверства в Конго достигли таких масштабов, что вывели из спячки даже сонную европейскую общественность. Чтобы успокоить возмущение, Леопольд в 1908 году, за год до смерти, передал права на Конго Бельгийскому государству. С этого момента отношения стали если и не вполне цивилизованными, то по крайней мере менее варварскими, чем при короле-колонизаторе.
Терять русским было нечего
Хотя наши соотечественники периодически появлялись в Конго ещё с конца XIX века, о русском присутствии здесь в полном смысле слова можно говорить лишь с 1920-х годов. После революции и драматического исхода из России многие беглецы осели в Бельгии, где король Альберт I оказывал им личное покровительство. Однако, несмотря на монаршие милости, эмигрантская доля не позволяла им, за редким исключением, рассчитывать на достойную жизнь и работу. Именно поэтому многие соглашались на рискованный шаг – отправиться в тропики, в африканские владения Бельгии, где потребность в специалистах самого разного профиля была очень высока. Зачастую это была единственная возможность найти работу, соответствующую уровню образования, занять достойное место в обществе (пусть даже это общество на краю земли) и перестать чувствовать себя изгнанником, претендующим на чужой хлеб.
В ходе своего выступления на пленарном заседании Восточного экономического форума президент России Владимир Путин прокомментировал отъезд из страны бывшего главы «Роснано» Анатолия Чубайса.
Благополучные бельгийцы, ценящие покой и комфорт, не спешили покидать свои дома ради неведомого будущего в дикой африканской стране с непредсказуемой судьбой и тяжким для европейского духа и тела климатом. Русские же не боялись ничего, терять им было нечего, а приобрести они могли многое. В результате чуть ли не в каждой третьей русской семье в Брюсселе, Льеже, Антверпене кто-то так или иначе связал с Конго свою судьбу.
С 1920-х по 1950-е годы там работало в общей сложности около 600 наших соотечественников. Одни провели там два-три года по контракту, другие остались на всю жизнь. Конечно, по сравнению с многотысячной диаспорой в Париже или в Америке это ничтожно малое количество, которое, однако, отнюдь не было ничтожным ни по составу, ни по интеллектуальному уровню, ни по результатам деятельности.
Именем Пригожина названы птицы и змея
Выдающийся русский морской офицер и учёный, герой Порт-Артура, полярный исследователь Борис Вилькицкий трудился в Конго гидрографом, изучая режим африканских рек. На основе собранных им материалов были составлены карты заирского атлантического шельфа и устья реки Конго с приложенной к ним лоцией, разработанной самим Вилькицким. Другой русский герой-полярник, барон Борис Нольде, чьим именем названа открытая им губа в Восточно-Сибирском море, в Африке был сотрудником компании, занимавшейся морскими грузовыми и пассажирскими перевозками.
Николай Варламов, родившийся в казачьей семье, десятилетним мальчиком, вместе с родителями спасаясь на лошадях от большевиков, наряду со взрослыми отстреливавшийся из винтовки от разъездов красных, работал геологом-разведчиком в Конго, Руанде и Бурунди, на Мадагаскаре и в других африканских странах, занимался поисками месторождений олова, колумбита-танталита, вольфрама, берилла, литиевых минералов, золота, алмазов, угля и других полезных ископаемых; занимал должности главного инженера и директора горных компаний, владел четырьмя языками, включая суахили. Его именем назван открытый им минерал варламовит.
Орнитолог Александр Пригожин прославился изучением птиц Африки, его имя по сей день широко известно в европейском научном мире, и в частности в Бельгии, но в России о нём практически никто не слышал. А между тем его имя увековечено в названиях четырёх видов и многих подвидов птиц, двух млекопитающих и даже одной змеи. Несмотря на то что вся его сознательная жизнь и научная карьера сложились вдалеке от родины, он до конца своих дней ощущал кровное родство с ней и продолжал для себя писать по-русски. Таковы были русские конголезцы…
«Моральные условия жизни не плохи»
В Конго по сей день paзpaбaтываются месторождения, обнаруженные русскими геологами, дeйcтвуют электростанции, возведённые при участии инженеров из России, бурлят городские кварталы, строительством которых занимались бывшие петербуржцы, москвичи, киевляне, принимают пациентов больницы, где некогда склонялись над захворавшими врачи и медсёстры, получившие образование в далёкой России…
По большому счёту говорить о существовании русской колонии в Конго неправомерно. На просторах этой страны, равной по площади всей Западной Европе, русские жили разрозненно, там, куда их забросили служебные надобности, деловой интерес или научные изыскания: Леопольдвиль (ныне Киншаса), Элизабетвиль (Лубумбаши), Стэнливиль (Кисангани) или дикие нехоженые джунгли… Не было у россиян и отдельных общественных или культурных организаций – они были лишь маленькой частью белой европейской общины. И тем не менее для русских эмигрантов в Бельгии тема «русского Конго» важна и отмечена множеством имён, судеб и свершений.
В 1926 году «Вестник Казачьего Союза» в статье о жизни в Конго сообщал: «Моральные условия жизни не плохи: русские чувствуют себя здесь равноправными членами в семье европейских народов». Первоначально нанимаясь в бельгийскую колонию в качестве рядовых сотрудников, русские благодаря образованности и профессиональным качествам быстро продвигались по службе, занимая руководящие должности в бельгийских фирмах и на предприятиях, а затем открывали уже собственное дело, приобретали плантации. Потеряв дом и счастье в России, не найдя их в Бельгии, многие обрели утраченное там, где не ждали, – в Африке.
Впрочем, русские конголезцы не склонны преувеличивать свои достижения. «Русские сыграли в Конго свою роль. И c’est tout (это всё). Преувеличивать не нужно», – отрезал однажды старейший русский экс-«колониал», 93-летний инженер-электрик и по совместительству барон Андрей Тизенгаузен, который уже после получения Конго независимости продолжал руководить почти всеми конголезскими ГЭС. Преувеличивать не нужно… Но и преуменьшать тоже. И уж конечно, эта страница истории русского духа на чужбине достойна того, чтобы быть прочитанной потомками…
