Первый трактат, описывающий, как по почерку можно определить черты характера человека, вышел в XV веке. Позднее появилась и отдельная сфера деятельности – графология. О сегодняшнем дне экзотического ремесла наш иностранный корреспондент Сергей Поживилко побеседовал с членом расположенной в Лондоне международной ассоциации профессиональных графологов Оливерой Ристич.
– Оливера, завоевала ли графология всеобщее признание?
– Пока нет. Если в Израиле много графологических школ, то в сопоставимой с ним по населению Белоруссии в официальном перечне профессий графолог не фигурирует вообще. Зато в Великобритании суды основывают свои решения на графологических экспертизах. Сфера применения наших навыков постоянно расширяется. Традиционное определение личности писавшего по почерку, так называемый профайлинг, которое прежде в основном использовалось в криминалистике, теперь стало повсеместным. Его используют вступающие в брак, бизнес-партнёры, работодатели. К примеру, в знаменитом лондонском универмаге, где любят отовариваться богатые россияне, претендентов на любую должность начинают рассматривать только после заключения графолога. На самом деле по изменению почерка можно проводить раннюю диагностику болезней.
Как разоблачили дневники Гитлера
– Почему же к графологии остаётся такое скептическое отношение? И можно ли обмануть графолога?
– Кто попробовал и увидел результат, не сомневается в том, что графология – это тоже сфера знания. А по части обмана для человеческого гения границ не существует. Как и для борьбы с обманщиками. Не знаю как в других учебных заведениях, но в Кембриджской школе графологии есть самый ответственный экзамен. Ты должен так изменить свой почерк, чтобы твои преподаватели не смогли этого определить.
– То есть для мастера это дело несложное.
– Очень сложное, а при подделке не своего почерка в разы сложнее! Ведь фактически надо влезть в чужую шкуру. Да и параметров для проверки множество. Не просто форма написания букв, а интервалы, поля, давление на перо и десятки других. Появились и сильные помощники – например, специальные микроскопы, передающие информацию в компьютер. Документ изучается при разном освещении и даже подвергается облучению. Компьютер сопоставляет не только написание букв, но и их элементов, анализирует лексику. Потому вероятность ошибки при достаточном объёме материала для проверки оказывается не больше, чем при генетической экспертизе, то есть стремится к нулю. Но это то, что касается судебной графологии. Профайлинг же, как одна из ветвей психологии, которая не является точной наукой, носит оценочный характер.
– Но всё-таки ошибки случаются. Пожалуй, самой громкой из них можно считать публикацию фальшивых дневников Гитлера в немецком журнале, которые сперва признали подлинными.
– Это было очень давно, когда о нынешних возможностях не приходилось и мечтать. Но и тогда это можно было сразу разоблачить. Достаточно было изучить бумагу и чернила, что в конце концов и было сделано. Более того, экспертизу проводил не судебный графолог, специализирующийся на определении подделок, а историк.
Буквы выдают преступников
– Разве задача графолога состоит не только в изучении почерка?
– Конечно. Сегодня классическая графология – чисто условное понятие. Комбинированно применяются два её основных направления, широко используются последние достижения из самых разных областей знания – от биохимии до нейронауки. Терроризм и беловоротничковая преступность вызвали настоящую революцию в графологии, поскольку теперь она стала одним из элементов борьбы с криминалом.
– Каким же образом благодаря методам графологии удаётся выявлять террористов и преступников?
– Я не могу рассказывать о каких-то конкретных случаях, потому приведу один нейтральный пример. Моя подруга – декан большого медицинского факультета в университете – получила анонимное письмо, в котором от имени известной антикоррупционной организации содержалось требование убрать преподавателей пенсионного возраста и дать дорогу молодым. Обычно в первую очередь на авторство проверяются те, против кого пишут. В данном случае подозрения усиливал тот факт, что изгнать предлагалось не конкретных людей, а целую группу. Лексика и построение фраз в тексте послания говорили о «старой школе», а не о молодых активистах. К тому же письмо было напечатано, а вот конверт подписан – это наводило на мысль, что отправитель с компьютером не на «ты». К тому же практика показывает, что к анонимкам больше склонны женщины – мужчины более прямолинейны. И хоть определять пол писавшего официально не принято – сделать это возможно. Плюс почерк показывал, что у автора послания очевидная болезнь Паркинсона. Потому, собственно, проведения традиционной экспертизы и не потребовалось – по всем описанным параметрам автора удалось определить сразу. А писавшая была так ошарашена разоблачением, что даже не стала отпираться.
– Не умрёт ли профессия, когда люди станут пользоваться только клавиатурой компьютера?
– Ни в одном прогнозе умирающих под напором прогресса профессий наша не числится. Остаётся анализ контента, электронных документов и подписей. Не говоря о безбрежном количестве рукописей, созданных цивилизацией и ждущих своих исследователей.
Хотя уже сейчас в некоторых штатах США письму не учат, отчего в судах зафиксированы случаи, когда свидетель не может расписаться или понять рукописный текст. Не считаю это правильным: письмо развивает мелкую моторику и интеллект. А в Китае и Японии каллиграфия не только высокое искусство, но и эффективный способ лечения. Думаю, что элита никогда не откажется от ручки. Читала, сейчас в спецслужбах активно переходят на рукописные документы. Их и украсть труднее, чем электронные, и всегда можно установить личность писавшего.
КСТАТИ
Пользуются ли услугами графологов отечественные спецслужбы? Официально в ФСБ на этот счёт обычно не высказываются. Однако в том, что в ведомстве Александра Бортникова графологию вовсе не считают лженаукой и псевдознанием, сомневаться не приходится. Ещё в 2007 году вышла книга Михаила Лабо «О чём говорит почерк? Практическая графология. Записки полковника ФСБ», в которой автор подробно рассказывает о методах исследования почерка, указывая, что ещё в конце 80-х годов в СССР в интересах КГБ была сформирована команда специалистов, изучавших связь между почерком человека и характеристиками его личности.
Надо полагать, что работа в этом направлении оказалась весьма успешной. Судить об этом могу по одному случаю. В 1996 году Управление ФСБ по Ростовской области неожиданно предложило мне написать о том, как эксперты-почерковеды помогают в борьбе с терроризмом. Вероятно, сегодня об этом даже не стали бы разговаривать, но времена тогда были другие, к тому же страну охватила волна ложных сообщений о минировании вокзалов, школ и т.д. На встречу, организованную начальником отдела управления по борьбе с терроризмом, пришла немолодая женщина, отказавшаяся представляться. «Обо всех подробностях нашей работы рассказывать долго. Хотите, проведём эксперимент? – предложила она. – Можете написать письмо якобы от имени террориста, я его посмотрю и потом расскажу, что удалось установить».
Так и решили. Для чистоты опыта записку мы составляли вдвоём с товарищем – я диктовал, а он писал, специально вырисовывая корявые буквы левой рукой. Спустя несколько дней мы с экспертом повстречались вновь. «Ну что ж, вот что мы выяснили», – с хитринкой протянула она отчёт. Прочитав его, я был даже не удивлён – по-хорошему это был шок. Графолог в погонах не просто определила, что записку составляли двое – о каждом из нас приводились подробности, выявить которые можно было бы только путём специальной оперативной проверки, которой быть однозначно не могло. Так, о приятеле, про которого никто не знал, говорилось, что он мужчина возраста 20–22 лет, имеет высшее техническое образование, не женат и наверняка имеет интерес к компьютерам. То есть попадание составило 100 из 100. «О методиках работы говорить не буду, сами понимаете почему», – заключила эксперт. А организатор встречи поблагодарил за сотрудничество, пожелав написать интересный материал о том, как сотрудники ФСБ научились бороться с террористами. Кстати, недавний бум «телефонного терроризма» вновь заставил вспомнить эту давнюю историю, отчего сам собой возник вопрос – или в спецслужбах разучились выявлять шутников, или же нам что-то недоговаривают.
