Вопросы реституции, то есть возврата перемещённых культурных ценностей, уже давно перестали быть делом только музейных работников, превратившись в тему большой политики. Какого-то общего соглашения, учитывающего все нюансы, добиться не удаётся: слишком различны интересы сторон. Каждая хочет вернуть себе утраченные произведения искусства, но не имеет ни малейшего желания возвращать то, что оказалось в её собраниях. И всё же процесс реституции идёт. Недавно Россия вернула Германии два ящика предметов византийского искусства. Получим ли мы что-то взамен, выясняла корреспондент «Нашей Версии».
В России реституция чаще всего носит почему-то односторонний характер. По большей части именно наша страна передаёт другим художественные ценности, а вот информация о возвращении предметов искусства, пропавших из российских музеев и частных собраний, приходит крайне редко.
Особенно много претензий к России у Германии, которая давно пытается заполучить обратно «трофейные сокровища», изъятые в качестве компенсации СССР за потери в войне. Это и Библия Гутенберга, и оставшаяся часть Готской библиотеки, и 200 тыс. томов Дрезденской библиотеки, и художественная коллекция Кёнигса – Гитлера. Лет 10 назад немецким чиновникам едва не удалось из Эрмитажа безвозмездно забрать Бременскую коллекцию – 362 рисунка и 2 картины Рембрандта, Тициана, Рубенса, Мане и других великих мастеров, – стоимость которой зашкаливает за миллиард евро. И только скандал, поднятый депутатами Госдумы, расстроил эту невероятную сделку. Но особенно непростая ситуация сложилась вокруг Золота Шлимана: его требует вернуть не только Германия, но и Турция (по месту обнаружения) и Греция (по историческому происхождению). Это четыре ящика уникальных предметов роскоши, которыми владели древнегреческие цари времён Троянской войны.
Если Бременская коллекция и Золото Шлимана пока остаются в России, то два ящика предметов византийского искусства, которые после войны были вывезены в Советский Союз, недавно вернули Германии. Всего в ящиках было 47 экспонатов, среди которых находились «Масляные лампы с голубями» из Северной Африки IV и V веков нашей эры, вазы и кувшины V–VII веков из Каира, египетский «Сосуд с изображением бородатого мужчины» и другие предметы. К сожалению, получить взамен что-то из наших утраченных ценностей не удаётся: значительная их часть уничтожена, местонахождение других до сих пор остаётся загадкой.
Громкие скандалы с битвами за реституцию начались в середине 1990-х, и задействованы в них многие страны Европы. В 1996 году стало известно, что согласно «государственному принципу» Большой реституции Франция после войны получила от союзников 61 тыс. произведений искусства, захваченных нацистами на её территории у частных собственников. Парижские власти обязаны были возвратить их законным владельцам, но только 43 тыс. произведений попали по назначению. На остальные же, как утверждали чиновники, в установленные сроки не нашлось претендентов: часть пошла с молотка, а 2 тыс. разошлись по французским музеям. А в Голландии список произведений с «коричневым прошлым» составил 3709 «номеров» во главе с известным «Маковым полем» Ван Гога стоимостью 50 млн долларов.
Проблема в том, что если начнётся повальная реституция, то главные музеи мира вообще могут потерять свои коллекции. В 2002 году 18 крупнейших музеев мира, среди которых Лувр, Метрополитен, Прадо, Эрмитаж, даже выступили с совместной декларацией против массовой реституции культурных ценностей. «Я уверен, убеждён, что музеи должны быть неприкосновенны и перемещать вещи в виде компенсации или туда, откуда они происходят, не нужно, – считает директор Эрмитажа Михаил Пиотровский. – Что касается ценностей, полученных во время Второй мировой войны, тут другая история. Я не вижу ничего плохого в том, что вещи в качестве компенсаторной реституции в возмещение того, что было сделано русской культуре (не вывезено, а сделано и уничтожено), были привезены в Россию. Кстати, большую часть мы отдали. А другая осталась, и судьба её может решаться по-разному, и не потому, что мы совершили какое-то преступление. Преступления мы не совершали, особенно по меркам того времени. Сейчас другое время: мы можем договариваться по принципу добрососедства и доброжелательства. И только так».
