Самый известный светский журналист 90-х Отар Кушанашвили продолжает серию своих «зубодробительных и слезоточивых» (эпитеты авторские) статей на страницах «Нашей Версии». Сегодня насмешник всея Руси взялся, пожалуй, за самую громкую тему этой осени — под его прицелом явно затянувшийся процесс перемешивания грязного белья, нажитого совместно поп-дивой Кристиной Орбакайте (за кадром – примадонна Алла Пугачёва) и её бывшим гражданским мужем Русланом Байсаровым (за кадром – «чеченец номер один» Рамзан Кадыров). Изначально Отар предполагал просто разобраться в том, с кем по уму (по его уму) должен жить «ребёнок года» Дени Байсаров, но, как это почти всегда с ним бывает, увлёкся и написал шедевр о всех нас – о талантливых и бесталанных отцах и матерях, о наших часто недолюбленных детях...
Я не уверен, что день, когда меня не обнимает мой пузанчик, стоит того, чтобы его проживать.
Пузанчику с утра хорошо, у него елейное выражение личика, а случается другое, вплоть до снобистского. Его величают Даниилом, ему семь месяцев, а это, извини-подвинься, гигантский срок для познания себя и всего кругом, и пока познание сопряжено, судя по мордашке, с позитивом преимущественно. Но если я сию секунду не вручу ему книженцию с похожим на него котофеичем на обложке, он учинит мне звуковую преисподнюю.
Я кормлю его, он сверлит меня взором. Разумеется, результатом наблюдения он немного смущён, но я потом расскажу ему, что такое есть хромосомный набор, а пока мурлычу песенку с частой эксплуатацией строчки «Наш Данька всем хорош!»
У него щёчки полусферой, на нём тельняшка. Протяжные гласные и обрывочные согласные – его безотказное оружие, и знаете, о чём я думаю сейчас? О том, что убью за него любого, четвертую, испепелю.
Я – семикратный спаситель демографии на Руси. И, конечно, спорный вопрос, повезло ли моим со мной: паренёк я, без кокетства, нечистый помыслами, они умнее, краше и, что отчасти даже обидно, обаятельнее меня.
Любой поворот головы дитятки если не вызывает к жизни слёзные железы (от восторга), зачем такая жизнь?
Это вам только кажется, что я дурашливо витийствую на серьёзную тему… а даже если так (хотя не так), дурашливо лучше, чем картинно.
Вы знаете, о ком я.
Знаю, знаю: вас утомила вязкая и многомудрая, маркая и многоглупая эпопея с участием чеченского предпринимателя и хорошей певуньи (я поклялся коллекционным изданием сериала «Доктор Хаус», что не произнесу их имён ни разу), эпопея, похоронившая всех богов.
Но я ведь о детке, не о них.
На одной из семисот тысяч базарных посиделок, посвящённых противостоянию в знатной семье, какой-то дебелый чмырь, развязно посмеиваясь, сказал, нет, прошипел что-то вроде того, что все эти люди (читай: богатые и знаменитые) с червоточиной, проще если – то с гнильцой, а посему поделом им. Эта позорная коллизия с Дени – воздаяние.
Ну, признайтесь себе, что при всем своём хвалёном гуманизме мы нет-нет да желаем «селебритиз» бубонной чумы (разновидностей порчи тьма); их беды, их болячки – как бальзам на душу, и жирный нарцисс, населённый комплексами, что послевоенная коммуналка – людьми, транслировал распространённую точку зрения.
Но я, главный покровитель умных и грустных россиян, повторяю: я о детке, не о VIPах.
О детях наших.
Наших детей мы теряем, потому что нам давно наплевать, с кем сожительствовать – с Богом или с чёртом.
Воздух пахнет осенью, а осень – разлукой, и пора признать, что в разлуке повинны мы, а разлука может превратиться в утрату невозвратную.
Ранние сумерки сводят с ума. Всех, кроме наших детей. Они ещё не знают, что взрослые, ровно так, как город погружается в египетскую темень, погружаются в атмосферу одинокого существования, что предполагает и объясняет безумие взрослых, всё более ожесточённое.
Журналист и телеведущий Отар Кушанашвили, который минувшим вечером оказался в больнице с сердечным приступом, сейчас чувствует себя нормально. Врачи рекомендовали ему больше отдыхать.
Я, например, думаю, что знаменитая мама Дени сходит с ума от недостатка света. Нехитрая метафора, правда?
Жизненное пространство знаменитой мамы пусто: редкая телефонная связь с ребёнком оттеняет, подчёркивает, усугубляет пустоту, вакуум; я маму знаю, она сверхчувствительная, и я почти люблю её за эту чувствительность, именно поэтому я сейчас так немилосерден.
Я себя-то полагаю отцом так себе, это убивает меня, ловлю себя на некоторых признаках тяжёлой формы моральной шизофрении, чего я к другим должен быть милосердным?!
Что я думаю про это про всё? Во-первых, внимательнее читайте, во-вторых, много важнее, что Дени думает про это про всё. Я догадываюсь, что он будет или уже думает об устройстве Вселенной.
Вселенная заселена лгунами, которые разнятся только по степени искусности, притворщиками, ханжами, фарисеями; при известном умении можно оправдать не только свои поступки, но своё бытиё; если же ты умеешь, как мама и папа, возвеличивать свои драмы – мир твой, бэби; кривляние перед журналистами должно быть умеренным, и помни: когда будешь ввинчивать в предложение оборот «экстрасенсорное восприятие», тяжело вздохни. Говоря про высокие материи, забудь про обыденный тон. Ещё хорошо работает публичная набожность. Они делают его актёром, вот что я думаю про Дени. Они теряют его.
Как мы своих.
Мы – ходячие клише.
Они становятся такими же.
Мы симулируем любовь, а после в зале суда делим японский телевизор, а если тому, с кем делим, худо, мы злорадно шипим: это-де кармическое воздаяние… как вы думаете, какими наши детки вырастут?
Как минимум – потерянными, максимум – злонравными.
Сын народного артиста и большого человека Золотухина покончил с собой, будучи потерянным, а потерянность от недолюбленности; я сказал об этом в прямом эфире на генеральном канале, меня зашикали. Конечно, легче всего указать на дурь.
А он мчался, недолюбленный, по шоссе в никуда, и Дэвид Линч здесь ни при чём с его экзистенциальной прибабахнутостью.
Папа и мама при чём.
Отчётливо сознаю: говоря такое, что, относясь к страшному подотряду рода человеческого, я причиняю боль близким людям, но ведь подотряд зовётся правдорубы.
У наших детей ярких, как отсверк зарницы, мемуаров нет, есть вагон воспоминаний о грызне, либо о том, как после полумёртвого здоровканья все разбегались по комнатам.
А в кино, где главную роль принудили сыграть Дени, просматривается эпический ствол и пышная Корона мелодрамы – и всё бы ничего, когда б постановщики не переусердствовали; брифингами и словом «алименты», переведя крепкий жанр, основанный на слезоточивости, в категорию фарса.
В общем, сын готов к театральному институту.
В окружении камер, я так полагаю, у него, как у глупых взрослых от затяжек натощак, кружилась голова спервоначалу, но теперь всё это – камеры и сопутствующая им необходимость играть – часть его жизни.
И эта жизнь ему определённо нравится. Или начнёт нравиться.
Я никогда не был человеком эсхатологического сознания, но, узнав про двойную трагедию в семье Володи Кузьмина, какой угодно человек, даже с высеченным из гранита сердцем, обратится в маловера.
Большой артист – бесталанный отец: дочь убили, сын, бывший в бегах, шагнул с какого-то там этажа в позлащённое лучами ультрамарина заоконное пространство.
Недолюбленные.
Я не знаю, в аду ли они или на небесах, меня больше занимает: как спится папе их знатному, умеющему сооружать композиции, на фоне которых детей зачинали несколько поколений.
Прежним Дени уже не будет; хорошо, если он полюбит кино Вуди Аллена, где меланхолия, сарказм и анахоретство соседят, а если хоррор? Ю андэрстэнд, к чему я клоню.
Если наберётся штампов от самых дорогих на свете людей, издевающихся над здравым смыслом, а уже потом друг над другом, даря друг дружке и дитяте множественные неврозы. Причём не смущаясь. Погрязшие в конформизме не имеют обыкновения смущаться, а конвертировать оный конформизм в, так сказать, конверты – имеют.
Дети проникают в самую суть вещей, паче чаяния, быстро. Они всё чаще видят не любовь, но симуляцию.
Только кажется, что они находятся в поле интенсивной любви: они – дровишки для костра амбиций, разводимого воспалёнными взрослыми.
На портале Russia.ru, где я прописан в качестве перманентного и, чего уж там, блистательного интервьюера без претензии на познеровщину (сиречь – оракульство), я участвовал в дискуссии на тему, которую сейчас синкопированно обсуждаю. Компания подобралась знатная: Мария Арбатова, Анатолий Кучерена и ваш покорный.
Кто-то вещал, подпустив дрожи в голос, кто-то – негодования, я как будто ёрничал, но – как будто (рейтинг, будь он проклят!)!
Все сошлись на том, что ситуация безобразная; что всё испортил, по крайности усугубил поход бабушки на Первый канал, оформленный как крестовый супротив чеченского демона; что надобно мировое соглашение; что негоже обмениваться мнимо грозными нотами; что промеж адвокатов, будь он трижды альтруист или мильонщик Добровинский, нет никакой разницы: они такие амбициозные клоуны, плохо владеющие речью; что журналюг, включая меня, придавших истории вселенский масштаб, нужно вешать на реях, ибо журналюгам – стрекулистам начхать на человеческие судьбы, им гонорары подавай; что нужно благословлять тех, кто говорит и пишет о противоположных случаях, приравниваемых к чуду, – когда в семье царит любовь… Съёмка длилась полтора часа, о Дени не было сказано ни слова.
Я скажу.
Вот видите, какие даже не скелеты, а чудища в шкафах у пар, столь благоустроенных по видимости. А что деется на окраине Архангельска, например?
Если отказаться от моего высокого дара концептуализировать на пустом месте, ситуация выглядит так.
Эта и подобные этой истории, хоть 300 раз они там ударят по рукам (кто, как эти, для недельного пиара, кто – просто чтоб отвязаться), завершаются тем, что ребёнок начинает общаться с демонами, жить с демонами.
Хорошо ещё, если сам в такого не превратится.
Мы – нелепые герои масскульта, мультяшные вороны, отрицающие искупление как способ смыть с себя грязь.
Наши детки нам отомстят.
