Как известно, англичане верят джентльмену на слово, но только один раз. Ложь в английском суде имеет серьезные процессуальные последствия.
Английские суды остаются популярным местом для судебных разбирательств состоятельных россиян, несмотря на политические разногласия Москвы и Лондона, и на приближающийся Brexit. Английское право часто изначально выбирается в качестве применимого, в Лондоне постоянно живет много российских бизнесменов, а английские суды пользуются репутацией объективного и не подверженного коррупции форума.
В Англии российские бизнесмены часто судятся по-крупному, вспоминая «джентельменские соглашения» 90-х годов, и пытаясь получить свою долю в глобальном бизнесе бывшего партнера (как, например, в споре между Борисом Березовским и Романом Абрамовичем). Такие споры в российском суде начинать просто бессмысленно, ведь подобные соглашения редко написаны на бумаге, а спорные активы числятся за номинальными собственниками – резидентами условного Кипра. А российский суд не захочет (да и не сможет) разобраться в том, о чем устно договорились стороны 25 лет назад, и чем на самом деле владеет ответчик.
Английский суд, по сравнению с судом российским, куда менее критически относится к предоставленным сторонами доказательствам. В качестве доказательств английский суд охотно принимает не только документы, но и пояснения сторон, информацию из онлайн источников, заключения специалистов. Формально российское процессуальное право также позволяет принимать такие доказательства, однако, на практике российские суды отказываются строить решения исключительно на таких доказательствах. Английские суды, напротив, стремятся увидеть максимально полную картину, рассмотреть все возможные доказательства.
В российском суде прямая или косвенная ложь сторон, увы, остается в порядке вещей. В самом благоприятном для истца случае российский судья истребует у ответчика необходимую документацию, но не сможет ничего сделать: когда сторона требование суда проигнорирует – российское законодательство предусматривает в таких случаях штраф в размере до 100 000 рублей. Такое наказание явно предпочтительнее чем проигрыш в деле – даже если бы это наказание действительно российскими судами применялось.
Английскому суду нельзя лгать: подобное неуважение грозит стороне проигрышем и двумя годами в местной тюрьме. В тоже время английский суд склонен обязывать стороны раскрыть все доказательства, имеющие отношения к спору, будь то конкретный документ или информация о всех принадлежащих ей активах. Это дает уникальные возможности для отечественного бизнеса, предпочитающего неформальные договоренности. В подобных спорах часто побеждает та сторона, которая понимает эту особенность английской юстиции, и готова честно представить суду всю имеющуюся у нее информацию.
Изначально английский суд исходит из добросовестности сторон, и, как правило, не ставит под сомнение достоверность предоставленных доказательств. Но, как свидетельствует судебная практика, картина меняется на противоположную, когда сторона единожды поймана на подтасовках и утаивании доказательств: поймав ответчика на лжи, английский суд переставал доверять ему, и требовал все новых, более формальных доказательств. Затем суд самостоятельно находил и арестовывал имущество ответчика во всем мире, а впоследствии и привлекал к уголовной ответственности его самого.
Александр Ткачёв положил глаз на камчатские верфи?
Предприниматели из бывшего Советского Союза, тем не менее, часто недооценивают этот фактор. Достаточно вспомнить разбирательства в Высоком суде Лондона между казахстанским Банком и Мухтаром Аблязовым, а позднее между российским Агентством страхования вкладов и Сергеем Пугачевым. В обоих случаях беглые бизнесмены не выполнили требования английского суда, и подверглись уголовному преследованию.
Мухтар Аблязов с 2009 года представлял английскому суду неполные сведения о своих активах и деятельности Банка. Поэтому, когда суд в 2010 году выносил приказ о передаче всех его активов под контроль временных управляющих, если полностью довериться СМИ (rus.azattyq.org), было отдельно указано, что «Мухтару Аблязову нельзя доверять». Это не помешало ему продолжать лгать суду, что привело к появлению в 2012 году ордера на его арест. Сергей Пугачев избрал примерно такое же процессуальное поведение, вдобавок уехал из Англии наперекор указанию судьи, и в 2015 году был приговорен за неуважение к суду к двум годам лишения свободы.
В упомянутых громких делах бизнесменами была выбрана одна неудачная, даже саморазрушительная, тактика. Оказавшись стороной разбирательства в английском суде и живя в Англии, они представляли доказательства так, как если бы оставались на родине: они отбирали те доказательства, которые были выгодны им с точки зрения разрешения спора, а невыгодные скрывали от суда. Когда суд просил их раскрыть принадлежащее им имущество, они ограничивались тем имуществом, от которого не могли откреститься. А то имущество, которое формально им не принадлежало, хоть и оставалось их имуществом, умалчивалось.
Разумеется, шансов на получение положительного результата по предмету споров у таких ответчиков тоже не оставалось: финальные судебные акты редко выносятся в пользу стороны, препятствующей суду найти истину в споре.
Схожая ситуация складывается в длящемся с лета 2018 года лондонском разбирательстве между акционером холдинга «Норебо» Виталием Орловым и Александром Тугушевым. Судя по всему, в рамках расследования этого дела Орлов не предоставил суду полную и достоверную информацию о собственных активах, утаив существенную их часть. Похоже, что скрыл он и сведения о консолидированных финансовых результатах деятельности Норебо, чтобы не «светить» суммы прямых и косвенных выплат в свою сторону и счета, на которые он их получает. Складывается впечатление, что так же, как Аблязов и Пугачев, Орлов пошел по скользкому пути обмана английского суда путем утаивания важнейших для рассмотрения дела обстоятельств, включая сведения об активах, которые могут быть в разы дороже активов, скрытых в свое время Пугачевым.
Все эти судебные споры, давние и не очень, демонстрируют то, насколько отечественные бизнесмены не готовы к встрече с английской юстицией. Их предпринимательский менталитет, их отношение к судебной власти не позволяют им сделать один шаг, абсолютно необходимый в английском суде – быть честными перед судом даже тогда и там, где это может обернуться против них.
Судьи в Англии требуют уважения к себе, как никакие другие представители властей Соединенного Королевства. Невыполнение этого требования ставит под вопрос их право судить. Английская судебная система, рождавшаяся в сословной борьбе в течении многих веков, сегодня не основывается на государственном принуждении. Она основывается на авторитете, и это ее главная ценность. Именно поэтому бизнесмены, представляющие английскому суду неверную информацию, не просто хитрят, а посягают на устои судебной власти. И отсюда настолько жесткое, порой уголовное наказание, и такие низкие шансы выиграть, ведя нечестную игру.
По сведениям из осведомлённых источников, в ближайшее время может планироваться предъявление обвинения Орлову уже российскими правоохранительными органами в мошенничестве и препятствовании правосудию. Принимая во внимание целый ряд уголовных обвинений в России и реальную перспективу получить несколько лет лишения свободы в Великобритании, не совсем понятно: куда собирается бежать Орлов и на кого бросить компанию, в которой работают тысячи людей?
