«Наша Версия» продолжает публиковать главы из готовящейся к выходу книги Александра Звягинцева. Сегодня рассказ об одном из наиболее успешных чиновников – Дмитрии Трощинском, человеке, который умудрился продержаться при дворе у трёх императоров.
В искусстве докладывать дела венценосным особам ему не было равных в России. Когда другие вельможи, поражённые тем, с какой быстротой он получает положительные решения по самым трудным вопросам, спрашивали, как это ему удаётся, Дмитрий Прокофьевич Трощинский уклончиво отвечал: «Дело не в докладе, а в докладчике».
Но прежде чем дойти до такого уровня искусства, Трощинский не только прошёл хорошую школу жизни, но и имел непревзойдённого учителя – Александра Андреевича Безбородко.
Встреча 32-летнего Дмитрия Трощинского, происходившего из мелкопоместной шляхетской семьи, со своим земляком – статс-секретарём Екатерины II Александром Безбородко – оказалась для него судьбоносной. Этот талантливый и умный человек, родившийся в небогатой семье, сумел сделать головокружительную карьеру: стал графом, затем светлейшим князем и «главным истолкователем политики императрицы в делах внешней политики». Им лично были написаны многие важнейшие высочайшие манифесты и именные указы.
Но человек слаб. И нет ничего удивительного в том, что этот же человек был подвержен слабостям и необузданным страстям. На докладах у императрицы видели энергичного, подтянутого вельможу, чётко и ясно излагавшего свои мысли. Но когда служба заканчивалась, Безбородко преображался. Каждую субботу после обеда он надевал элегантный синий сюртук, круглую шляпу, брал трость с золотым набалдашником, клал в карман 100 рублей и выходил на прогулку. Александр Андреевич посещал самые злачные места Петербурга, проводил ночи напролёт среди «молодых прелестниц». Часов в 5 утра возвращался домой и заваливался спать. В 8 его будили, окатывали холодной водой, причёсывали, и он, полусонный, ехал во дворец. Перед кабинетом Екатерины снова происходило превращение: апатия и сонливость куда-то вмиг исчезали, Безбородко входил к императрице твёрдым шагом и без запинки докладывал.
Однажды курьер из Царского Села с поручением от государыни застал Безбородко в самый разгар «пламенной» оргии. Вельможа, чтобы протрезвиться, приказал пустить себе кровь из обеих рук и за считанные минуты привёл-таки себя в надлежащее состояние.
Екатерине II, конечно же, докладывали о похождениях её любимца, и когда ей вконец надоела его «гениальная распущенность», она сказала:
– Александр Андреевич, тебе поди стало трудно вставать с постели в такую рань. Присылай-ка ты мне с докладами кого-нибудь из секретарей.
Безбородко выбрал для этой цели коллежского советника Трощинского, выдающиеся способности которого он уже успел оценить, а потому нещадно эксплуатировал. Александр Андреевич заставлял Дмитрия Прокофьевича писать проекты указов по всем сенатским делам, находящимся на контроле у императрицы.
Услужливый и сметливый секретарь пришёлся по душе стареющей Екатерине II. Она благоволила к нему и однажды приказала подготовить указ о награждении его орденом Св. Владимира, пояснив: «Я не привыкла работать с секретарём без звезды».
Так началось стремительное возвышение Дмитрия Прокофьевича Трощинского. Вскоре он был назначен одним из статс-секретарей императрицы.
Дмитрий Прокофьевич прослыл человеком прямым и резким, не склонным к интригам. О нём говорили, что друзьям он друг, а врагам – враг. Даже возвысившись, он никогда не изменял своим прежним благодетелям.
При Павле I Трощинский стал сенатором и руководителем почтового ведомства. От императора получил ряд орденов, в том числе Св. Александра Невского и Св. Иоанна Иерусалимского, богатые поместья. Прямота, с которой он выражал своё мнение, приводила в трепет придворных. Однажды на их глазах Трощинский разорвал указ императора, с которым был несогласен.
«Ах! – говорили все. – Да император его в Сибирь сошлёт!»
Однако, узнав об этом, Павел I только воскликнул: «Именно такие люди и нужны мне!»
Тем не менее накануне своего убийства Павел I всё же отправил Дмитрия Прокофьевича в отставку «по болезни». Новый взлёт его карьеры пришёлся на начало царствования Александра I. В ночь убийства Павла I Трощинского, ещё не знавшего о происшедшей в государстве перемене, срочно вызвали во дворец. Не успел он перешагнуть порог кабинета, как Александр Павлович кинулся к нему на шею со словами: «Дмитрий Прокофьевич, будь моим руководителем!»
И тут же при участии Трощинского был написан высочайший манифест о вступлении на престол Александра I.
На короткое время Дмитрий Прокофьевич стал довереннейшим и наиболее влиятельным советником царя. Но вскоре его потеснили молодые друзья государя: Виктор Кочубей, Николай Новосильцев, Адам Чарторыйский и Павел Строганов, составившие так называемый Негласный комитет – неофициальный совещательный орган при императоре, подготовивший проекты учреждения министерств, преобразования сената и другие реформы.
Трощинский, будучи активным противником образования министерств и считая наиболее приемлемой для России коллегиальную форму устройства высших учреждений, подал прошение об отставке.
Он поселился на Украине в своём полтавском имении Кибинцы, устраивал приёмы и представления в небольшом домашнем театре. Некоторые пьесы сочинял для него Василий Афанасьевич Гоголь-Яновский, отец Николая Васильевича Гоголя.
В августе 1814 года Александр I вновь призвал стареющего Трощинского на службу, поручив ему управление министерством юстиции и прокуратурой. Дмитрию Прокофьевичу пришлось работать много и напряжённо, разбирая образовавшиеся за годы войны завалы уголовных и тяжебных дел, пытаясь искоренять в среде чиновников волокиту и мздоимство. Когда его спрашивали о работе, он только горестно вздыхал: «Без отдыха сижу за делами по своему департаменту, о коем можно сказать вслед за Давидом: сие море великое и пространное, в нём же гадов несть числа!»
Выйдя в отставку в августе 1817 года, Трощинский первое время жил в Петербурге, а затем опять уехал в Кибинцы. Богатый гостеприимный дом всегда был полон молодёжи. Приезжали сюда и будущие декабристы: братья Матвей и Сергей Муравьёвы-Апостолы, Михаил Бестужев-Рюмин и многие другие. Жизнь в имении била ключом – балы, маскарады, театральные представления. Всеми хозяйственными делами в доме занимался отец Николая Васильевича Гоголя – Василий Афанасьевич, которого Трощинский при сыне часто поругивал, порой показывая своё превосходство. За это известный писатель очень недолюбливал Дмитрия Прокофьевича.
Незадолго до своей кончины в 1829 году Трощинский отправил своему давнему приятелю Бантышу-Каминскому письмо. В нём он писал: «Вижу, что борьба жизни моей со смертью скоро кончится, ибо последней служит надёжной помощницей моя старость».
