Похоже, лидеры Ближнего Востока стремятся завоевать расположение Китая. В то время как регион активно осуждает политику США, его элиты поют дифирамбы Китаю, посещают Пекин и подписывают двусторонние соглашения. Например, президент Египта Абдель Фаттах эль-Сиси с 2014 года посещал Китай шесть раз.
Хотя большая часть контактов между правительствами Китая и Ближнего Востока по-прежнему касается энергетических и экономических отношений, сотрудничество все в большей мере охватывает новые области, такие, например, как оборона. Кроме того, Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты недавно объявили о планах включить китайский язык в свои национальные образовательные программы. Более того, обе (и другие страны региона) защищают преследование Китаем его преимущественно мусульманского уйгурского населения, которое широко осуждается на Западе.
Все это поднимает два вопроса. Почему ближневосточные государства делают ставку на Китай? И в какой степени Китай может заполнить политический вакуум в регионе, созданный сокращающимся присутствием Америки?
На первый взгляд вновь обретенная любовь правительств стран Ближнего Востока к Китаю озадачивает. Консервативные арабские режимы исторически с подозрением относились к коммунистическому Китаю и установили с ним дипломатические отношения только в 1980-х или начале 1990-х. Более того, многие страны региона имеют давние военные связи с США. Тем не менее, некоторые из союзников США, особенно Египет, ОАЭ и Саудовская Аравия, в настоящее время подписали соглашения о всеобъемлющем стратегическом партнерстве с Китаем.
Эти события вызывают растущее беспокойство в Вашингтоне. Правительство США даже сообщило Израилю об озабоченности по поводу сотрудничества с Китаем в отношении ряда чувствительных технологий. Выход китайских технологических компаний Huawei и ZTE на израильский рынок также вызывает нервозность.
Такие эпизоды показывают одно из основных различий между США и Китаем в отношении альянсов и партнерств, по крайней мере на Ближнем Востоке. Помня о своей региональной неполноценности по отношению к США, Китай избегает попадания в ситуации, в которых правительствам придется выбирать между двумя державами. Америка, напротив, часто хочет, чтобы ее союзники сделали именно такой выбор. Правительства большинства государств Ближнего Востока теперь должны балансировать между двумя чашами весов, что, вероятно, вызовет трения с обеими.
Несколько факторов в настоящее время делают Китай привлекательным партнером для ближневосточных правительств. Начнем с того, что в Китае динамично развивающаяся экономика и лидеры, которые весьма подозрительно относятся к народным восстаниям и демократизации. Их главными внешнеполитическими приоритетами являются экономическая связь, безопасный поток энергоресурсов и защита региональных инвестиций. Китай хочет экспортировать на Ближний Восток товары и оборудование, а не политические идеи.
Более того, подобно Китаю, многие ближневосточные режимы пытаются укрепить свою легитимность посредством экономического роста и развития, а не реальных политических реформ. Все еще помня о восстаниях арабской весны 2011 года во всем регионе, несколько правительств объявили об амбициозных национальных планах развития, направленных на повышение уровня жизни, таких как «Видение-2030» в Саудовской Аравии и «Видение-2035» в Кувейте. До сих пор успешный послужной список Китая в области экономического развития без политических реформ по понятным причинам привлекает арабских автократов.
Зампред российского Совбеза Дмитрий Медведев порассуждал на тему того, чем отличаются подходы США к ситуации на Ближнем Востоке и конфликту на Украине.
Наконец, крепкие связи с Китаем и Россией - привлекательный вариант для ближневосточных правителей, поскольку они ориентируются на сложные отношения с Западом. Примером тому послужила поездка наследного принца Саудовской Аравии Мохаммеда бен Салмана в Азию в начале этого года, всего через несколько месяцев после убийства журналиста Джамала Хашогги в консульстве Саудовской Аравии в Стамбуле. Отвергнутый Западом МБС пытался нормализовать свой международный имидж через азиатский саммит. Аналогичная логика применялась Сиси после его кровавого переворота в Египте в 2013 году.
И хотя Иран представляет собой качественно иной случай, растущая изоляция страны от Запада также подталкивает его к более тесному сотрудничеству с Китаем. С тех пор как США вышли из иранской ядерной сделки 2015 года и вновь наложили санкции, более тесные отношения с Китаем стали для Исламской Республики вопросом необходимости, а не выбора. Китай, в свою очередь, в полной мере воспользовался этим и вынудил Иран согласиться на свои условия двусторонних отношений и торговли.
В то же время Китай, похоже, осознает свою ограниченную способность играть значимую роль в решении сложных политических проблем и проблем безопасности на Ближнем Востоке, таких как израильско-палестинский конфликт или сирийский кризис. Здесь США по-прежнему являются основным внерегиональным игроком.
Но сила Америки не обязательно является плохой новостью для Китая: в принципе не должно быть серьезного конфликта между интересами Китая и США в регионе. Несмотря на наличие военно-морских баз в Джибути и Гвадар в Пакистане, Китай не стремится к какой-либо большой политической роли на Ближнем Востоке. Более того, заявленная цель Америки по обеспечению региональной стабильности, в частности посредством зонтика безопасности в Персидском заливе, также помогает защищать экономические и энергетические интересы Китая.
В отличие от США, у Китая нет особых отношений ни с одной ближневосточной страной. В результате его подход является исключительно транзакционным, позволяя избегать чувствительных геополитических проблем и извлекая выгоду из недовольства правителей политикой США в целях продвижения своих экономических интересов. Однако в таком нестабильном регионе как Ближний Восток вопрос заключается в том, как долго такой подход может сохраняться.
