Михаил Галустян помог герою комедийного сериала заработать раздвоение личности. Его зовут Фёдором. И этот Фёдор – хам и забияка, на язык скор, зол и никогда не даёт себя в обиду. Хотя бывает и лиричен, и даже… Впрочем, не стоит раскрывать все секреты. Главное, что этот Фёдор существует лишь в подкорке очкарика и «ботана» Саши Зайцева – главного героя нового молодёжного ситкома «Зайцев +1». И появляется Фёдор лишь тогда, когда Сашу бьют по голове. Так уж повелось у Зайцева с детства.
– Ваш Фёдор – это «второе я» главного героя Саши Зайцева. Режиссёра этого ситкома Максима Пежемского, да и лично вас, не смущало, что вы совсем не похожи на главного героя?
– А кто хоть раз видел, как выглядит либидо? И знает ли сам герой, чего он хочет?
– По-моему, с первых серий ситкома всё ясно. Саша безответно влюблён в первую красавицу университета Настю…
– На самом деле это Саше только кажется, что он влюблён в Настю. На самом деле ему очень нравится другая барышня, только он этого пока не понимает. Но поймёт благодаря своему подсознанию, то есть мне, Фёдору.
– Что вас заставило принять участие в этих съёмках? Неужели деньги?
– Конечно, деньги. Но была и другая причина. Режиссёр убедил меня в том, что я должен попробовать роли другого сорта. Ведь Фёдор – не совсем комический герой. Это конкретный человек со своими представлениями о жизни и со своим внутренним миром.
– А может, и у вас есть раздвоение личности? Признайтесь, Михаил, сколько Галустянов живёт в вас?
– По крайней мере ещё один. Я думаю, что в каждом из нас живёт такой человек, как Фёдор. Просто мы, видимо в силу своего воспитания, не можем говорить на языке нахальной буфетчицы, не можем произносить эти правдивые и очень наглые слова. А порой так хочется! Периодически, конечно, у каждого из нас выпрыгивает чёртик, который хочет набедокурить. Безусловно, и во мне тоже живёт такой же. И если вы ещё захотите задать неправильные вопросы, то он выскочит.
– Вы что, очень взрывной человек?
– Да, и советую с вопросами быть поосторожнее.
– Почему вы согласились участвовать в проекте Первого канала «Лёд и пламень»? Вы же не умели кататься на коньках?
– Поэтому и согласился. И Илья Авербух купил мне коньки. После этого я не мог ему отказать. Я сразу же докупил себе всю защитную амуницию. А моя партнёрша Маша Петрова, увидев меня в шлеме, ужаснулась и даже попыталась отказаться выходить со мной на лёд! А потом я так привык ко льду, что иногда просыпался с ощущением, что я сплю в коньках. Странное, скажу я, ощущение.
– Теперь можете браться и за роли, где нужно и на коньках кататься. Кстати, вы на всё готовы ради роли?
– Наверное, нет. Когда читаю сценарий, то сразу думаю, нужно ли мне это. Доверяю в этом только своим ощущениям. Могу посоветоваться с друзьями, женой. Но главный критерий – чтобы я мог позвонить маме и сказать: «Смотри меня по телевизору!» В этом случае мне маме позвонить не стыдно. И она, уверен, с удовольствием не только посмотрит, но ещё и запишет, и куда-нибудь в Интернет выложит!
– Значит, всё-таки мама?
– Нет, никогда не буду спрашивать ни у мамы, ни у жены: «Ну и как тебе?». Если они захотят мне что-то сказать, обязательно скажут.
Общение Путина с пулом журналистов с учетом существующих эпидемиологических волн не будет таким, как было до пандемии коронавируса, заявил Дмитрий Песков.
– А есть ли темы, на которые шутить трудно или даже невозможно? У вас есть какие-то табу?
– Хотя у шутки границ нет, но я понимаю, что про терроризм я не буду шутить. Раньше я не понимал, как шутить про инвалидов, но сейчас я убеждён, что нужно просто шутить правильно. Не нужно шутить про то, что у человека нет ноги. Надо шутить про то, как этот человек делает что-то хорошее и смешное. То есть всё зависит от того, под каким соусом ты это преподнесёшь. Если ты шутишь, как солдат что-то забавное сделал – это смешно. Если же твои шутки о войнах: Первой или Второй мировой и Великой Отечественной, под какими бы соусами их ни подавать, будет всё не то.
– Это тонкая тема.
– Да, очень тонкая. Но в этом и есть профессионализм, когда ты должен чувствовать и понимать специфику юмора.
– Говорят, что юмор – скоропортящийся продукт. А менялся ли ваш вкус на шутки и юмор на протяжении ваших трудов в этом жанре?
– И вкусы менялись, и шутки устаревали. Прежде всего шутка должна быть уместной. Она должна прозвучать в нужное время и в нужном месте. Я сейчас пересматриваю КВНы, в которых я когда-то играл, свои старые выступления, и мне сейчас абсолютно не смешно. Просто прошло время. И всё. Но есть вечные шутки. Например, в том же КВНе у нас была такая: «Что сказали татары, когда напали на Русь: «Русские, сдавайтесь. Нас – орда». И в ответ русские сказали: «А нас рать». И через пять лет эта шутка останется смешной. Но всё-таки сильнее шутки сиюминутные, когда я, общаясь с вами, приду мывать шутку, отталкиваясь от нашего разговора. И вы будете понимать, что это родилось сейчас. Вылетело – и всё. Через секунду это будет несмешно. Но есть место в нашей жизни всякого рода шуткам. Социальным, конъюнктурным, животным всевозможным.
– Всё меняется. И в вашей жизни тоже. Сначала вы женились, а потом и дочка родилась. Но беременность вашей супруги Виктории проходила во время ужасной жары и смога.
– У меня сработала интуиция. И я ещё в мае на всякий случай поставил кондиционер. Так что Вика от жары не страдала. Кроме того, знаю как профессионал (по первому образованию Михаил – фельдшер-акушер международного класса): у беременных даже в самых неблагоприятных климатических условиях срабатывают внутренние защитные механизмы.
– И что, сами роды у жены принимали?
– Нет.
– С появлением в вашей жизни дочери Эстеллочки что-нибудь изменилось?
– Ну, дочка – и это очень классно. Но то ли я так всё правильно распределил и все события, происходящие в моей жизни, ожидаемы, то ли ещё что…
– Какой по счёту у вас сезон шоу «Наша Russia»?
– Это пятый сезон нашего скетчкома на ТНТ. Вообще, «Наша Russia» – это наши будни. Накипят ещё новые образы, которые надо будет показать – снимем. Можно два года ничего не снимать, потом жизнь может в таком русле пойти, что это нужно будет показать.
– Чем пятый сезон отличается от предыдущих?
– Юмор изменился в ногу со временем. Не могу сказать, что стал злее. Тренер «ГазМяса» тоже был злой, я там ноги отрывал футболистам, было дело.
Есть, например, в новом сезоне линия «Пенсионеры», где в некоторых скетчах Серёжа не говорит ни слова. Это юмор для гурманов, я считаю. Чтобы люди сказали: вот-вот, тут тонко подметили, молодцы. Кто-то вообще не поймёт, в чём соль, я вам точно говорю. Разные скетчи рассчитаны на разного зрителя. Так было с первого сезона. Кто-то говорил: «Вот этот Дулин ваш с Михалычем – это вообще. Миш, ты чего вообще творишь? Гомосятину эту устроил тут, гонишь, что ли? Вот ваш бедный гаишник – это да. Я ржал вообще». А другой скажет: «Бедный гаишник – фу, как можно было на ребёнка пистолет направлять. Вот пацаны – классные». Каждый для себя находит что-то своё.
– Кто режиссёр программы в этом сезоне?
– Вообще «Наша Russia» – это не режиссёрское творение, это авторская передача. По сути, мы говорим режиссёру, как надо делать, а не режиссёр говорит мне: «Миша, ты тут недоработал своего Равшана». Как это я его недоработал, когда я его пять лет уже делаю?
Это вначале, когда Максим Пежемский снимал скетчком, он ставил всё и говорил нам, как будет лучше сыграть. Но, опять же, мы пришли к Максиму с готовыми образами. Он рассказывал, как лучше отыграть их на камеру: «Миша, мы сейчас крупно снимаем, не надо пасть разевать – весь телевизор будет во рту твоём».
Тогда я услышал впервые слово «подворовывай» – когда при диалоге я должен сидеть в пол-оборота и смотреть в камеру, хотя на экране будет казаться, что мы ведём увлечённую беседу.
– Вы ещё не устали выдумывать скетчи своим героям?
– Ребята очень долго искали удачные образы. Работа велась целый год. В итоге всё переписали, слетело много линий. И иногда бывает так: ребята придумают образ, пропишут всё и: «Вот, Мишка, давай придумывай, как ты это будешь играть». А мне не нравится. Может, это и смешно, но мне образ не близок.
– А от самих героев не устали? Вы как-то меняете их характеры?
– Герои меняются, я даже не знаю, почему это происходит. Если раньше Жорик Вартанов переживал и извинялся за свои поступки, то сейчас ему абсолютно всё равно. Раньше он начинал нервничать к концу программы, а теперь уже на второй фразе телефон улетает со стола. Он получился в этот раз абсолютно импульсивный, весь на нервах, может «забить» на прямой эфир и разговаривать с оператором. Или заявить зрителям: «А что вам не нравится?»
– Говорят, что жизнь ТВ-программы не больше трёх лет. «Наша Russia» на ТНТ – долгожитель. Как вы её поддерживаете на плаву?
– «Наша Russia» сама себя поддерживает на плаву, поскольку близка нашим зрителям. Фразы даже стали не то что народными – люди общаются ими. Я даже заметил, что многие не знают, откуда эта фраза. Человек выдаёт: «Вон оно чё, Михалыч», – но он ни разу не видел «Наша Russia». Просто перенял от кого-то и интонацию, и всё само выражение.
