Её травили всю жизнь. Не задумываясь об этом, едва ли не ежедневно выдавали «сенсационные» новости: то она сделала очередную операцию, то вообще не может встать с кровати. В конце февраля и вовсе написали, что Людмила Гурченко умерла в своей квартире. Потом, конечно, поместили опровержение, сопроводив словами – мол, теперь будет долго жить, есть же такая примета. Но она прожила чуть больше месяца. И умерла в своей квартире...
Почему-то принято считать, что актриса на подобные статьи не обращала внимания. Но, увы, это было совсем не так.
Накануне её очередного – очень круглого – юбилея я спросил, не обидно ли ей читать о себе всякую всячину. И она с неожиданной горечью ответила: «Мне больно, а «обидно» – это не то слово. Но боль уже заскорузлая, я к ней привыкла. Привыкла, что газета может написать, что у Гурченко отнялись ноги, а я в этот момент танцую на сцене».
Тема спекуляции на её здоровье и внешности была больной для Людмилы Марковны, хотя она и делала вид, что ей до всего этого нет никакого дела. Она была великой актрисой, а потому все верили, что ей и впрямь плевать. И писали, писали, писали. А на самом деле сердце Гурченко болело. Во время нашего последнего разговора она призналась, что все эти статьи были для неё верхом позора и унижения.
«Я не снималась столько лет, да? А кто-то написал, что я все эти 10 лет пила, поэтому и не снималась. Как мне к этому относиться? Начинать рассказывать, что после «Карнавальной ночи» я была ребёнком из Харькова 20 лет? И когда мне предлагали выпить, я отвечала, что не пью. А в ответ слышала: «Ха! Она не пьёт!» И я со слезами пыталась доказать, что это действительно так. А папа морды бил тем, кто такие гадости обо мне распускал. К нему могли подойти и спросить: «А правда, что на самом деле ей 40 лет, а такой молодой её с помощью грима сделали?» Хотя моей маме было тогда 38. Так что я прошла через массу каких-то вещей, когда ты слышишь о себе явную неправду и ничего не можешь доказать»...
Её называли русской Марлен Дитрих. Но она не нуждалась в таких, пусть даже столь лестных, сравнениях. Гурченко была сама по себе великой и неповторимой. Недаром она говорила, что предпочитает не плыть по течению, а сама создавать волну.
Одной из её любимых актрис была Элизабет Тейлор. Грустный символ, что две великие актрисы ХХ века почти одновременно покинули этот мир.
Во время нашего первого интервью, состоявшегося лет 10 назад, я спросил у неё, где она себя чувствует комфортнее – на сцене или дома. И она ответила: «Зачем же такие крайности? Это как «бедный – богатый». Понимаете, дома я всё с себя сбрасываю. Там я такая несчастная. Тихонько хожу, могу ссутулиться. Увидев меня дома, во мне можно разочароваться. А на публике я обязана себя преподнести, подать. Если я после спектакля пришла не усталой, значит, что-то не так сделала, не выложилась до конца. Но такого обычно не бывает».
Гурченко была настоящей Актрисой, именно так – с большой буквы. И профессия для неё была первична. Поэтому, наверное, и отношения с единственной дочерью не были столь безоблачными. О них писали разное. Но сама Людмила Марковна на мой вопрос о дочери ответила так: «Не могу сказать, что у нас очень уж близкие отношения. У нас разные жизни, разные интересы. Но у неё в жизни всё обстоит так, как я хотела бы. А мать я, честно говоря, никакая. Актрисе нельзя быть матерью. Всё нужно отдавать или профессии, или детям. Я никогда не понимала, как это можно сочетать – работу и детей. Лично я выбрала первый путь. Хотя это, может, и жестоко».
На фоне вступившего в силу с 1 сентября закона о такси цены на пассажирские перевозки в России увеличились. Специалисты связывают эту тенденцию не только с законом спроса и предложения, но и с самими законодательными изменениями, регулирующими поведение игроков на рынке.
Она всегда прямо говорила то, что думала. Даже свой возраст, что было бы вполне понятно, и то не скрывала. Когда видела, что это удивляет, удивлялась в ответ: «А чего скрывать, когда на первой же странице моей книги написано, что я родилась 12 ноября 1935 года?»
Но возраст – это было не про неё. Как любая женщина, она о годах думать не хотела и делала всё, чтобы они о себе не напоминали. Во время одной из встреч со зрителями у неё вырвалось: «Годы идут...» Из зала кто-то крикнул: «А ты не думай о них, Люся!» Она мгновенно ответила: «А паспорт куда девать?»
Она оставила удивительные по своей пронзительности книги «Моё взрослое детство», «Аплодисменты» и «Люся, стоп!». Великая актриса оказалась ещё и талантливым писателем.
С ней было очень интересно. Никогда не забуду, как лет пять назад мы оказались в одной компании в каком-то ресторане. На часах было уже за полночь, а мы, как заворожённые, сидели и слушали Людмилу Марковну. Она знала, какой она рассказчик, и умела заворожить. Помню, под конец ужина Гурченко заказала себе громадный кусок яблочного пирога с мороженым. Заметив наши удивлённые лица, лишь улыбнулась: «А я не знаю, что такое диета! О чём вы говорите! Проходимость не нарушена!» И сопроводила эти слова одним из своих характерных жестов, которые никогда не забудут имевшие счастье видеть Гурченко. Её интонации, мимика, жесты – это был отдельный театр...
В тот вечер Ведь это он сказал мне: «Иди и вжарь як следует. Никого не бойся. Иди и дуй своё!» И вот я «дула» своё! Это был ужас. Я хотела вырваться на сцену только для того, чтобы папа мною гордился. Когда его не стало, я всё ещё «дула». И не могла понять, что его уже нет. Я и сейчас ощущаю его запах, вижу его руки. Это невероятно. Он всегда со мной».
Людмила Марковна вспоминала, как отец приезжал к ней в Москву, тут же за столом проигрывала какие-то смешные и трогательные истории о том, как он выходил во двор гулять с собачкой, а вернувшись, своим неподражаемым харьковским говором передавал то, что видел. Марк Гаврилович по натуре и сам был актёром. И, судя по рассказам обожавшей его дочери, очень хорошим.
Другой штрих того позднего ужина – рассказ Гурченко о поездках за границу. Так получилось, что я на следующий день улетал на Кубу. Услышав это, Людмила Марковна тут же прокомментировала: «А ведь я именно в Гаване узнала себе цену, как актрисе. Мы приехали большой делегацией, и нас поселили в гостиницу. На следующий день показали фильм «Двадцать дней без войны». И сразу после этого, тем же вечером, меня перевели на какую-то шикарную виллу, одарили подарками и наговорили массу комплиментов о том, какая я актриса. Мне та поездка очень помогла поверить в себя».
Спустя какое-то время я делал с Гурченко интервью и, припомнив этот разговор, спросил, знает ли она себе цену. Людмила Марковна ответила вопросом: «Знаю, ну и что? Кому это нужно? Очень многое в жизни актёра, да и просто человека, зависит от того, что с ним сделают обстоятельства. Да те же журналисты. Иногда обстоятельства оказываются сильнее. Надо быть талантливым, умным и, главное, материально независимым, чтобы спокойно заниматься тем, чем хочешь. Если этого нет, то и сиди себе со своим достоинством никому не нужный».
Тема бедности, или назовём это несправедливой оплатой труда, довольно часто звучит в разговорах больших актёров ушедшей эпохи. При этом они сами говорят, что раньше им просто было не с чем сравнивать и всё казалось достойным. Теперь же перед глазами пример Голливуда, где достаточно сняться в одном успешном фильме, чтобы быть обеспеченным до конца своих дней. У Гурченко таких фильмов были десятки: «Карнавальная ночь», «Пять вечеров», «Соломенная шляпка», «Любовь и голуби», «Вокзал для двоих»… продолжать можно очень долго.
Разумеется, Гурченко понимала это. А потому говорила, что счастье, конечно, не в деньгах, а в таланте. Но – обрамлённом достойным материальным положением. «Почему знаменитая «красотка» Джулия Робертс в 37 лет уходит из кино, чтобы нянчить своих близнецов? Потому что у неё достаточно денег. У меня в жизни никогда не было такой возможности – хлопнуть дверью и уйти. А вот меня уходили. Потому что была никому не нужна. И я была вынуждена элементарно добывать себе хлеб. В Голливуде такое никому не снилось! Если бы кто-нибудь из них снялся в «Карнавальной ночи», которая принесла миллиарды рублей... А я после картины угол снимала. О чём говорить?»
«Карнавальную ночь» она считала своим счастливым случаем. «Я слишком долго к этому шла. Вся моя 20-летняя жизнь подвела меня к работе в этой знаменитой комедии, эта жизнерадостность моя, которая била через край.
Я могла идти по Арбату и вдруг побежать, понестись. Теперь вспоминаю: куда неслась, зачем? Иногда ловлю себя на мысли: «Боже, как жаль, что это кончилось, куда-то ушло».
Она снялась в десятках фильмов, сыграла в сотнях спектаклей. Но в конце говорила, что её всё равно по-настоящему так никто и не знает. Когда же узнаем, спрашивал я. «Наверное, никогда», – отвечала она. И добавляла, что талант должен рождаться с локтями, чтобы быть счастливым. А у неё их никогда не было.
Чтобы как-то смягчить финал нашей последней беседы, я сказал Людмиле Марковне, что она производит впечатление совершенно счастливого человека. «Ну и хорошо, что вам так кажется, – ответила она. – Значит, я сумела правильно просуществовать».
Но мне по-прежнему хочется верить, что Гурченко была счастливым человеком. Ведь её девизом были слова Маяковского «Светить всегда, светить везде, до дней последних донца». И это ей удавалось, как никому другому...
